Считаю себя счастливчиком: защитник Мариуполя о голоде на "Азовстали", плене и борьбе с раком

Александр Фесенко ("Пчела") — защитник Мариуполя, профессиональный пулеметчик, сержант, инструктор спецподразделения К12, обучает молодых бойцов огневой тактике, служит с 2020 года. Во время боев получил тяжелое ранение ноги, прошел "Азовсталь", попал в плен, вернулся домой. Во время лечения у бойца был обнаружен рак. Несмотря на такие повороты судьбы, продолжает нести службу и обладает непоколебимой силой духа.

О боях в полном окружении, ранении, голоде, пленении, онкозаболевании и человеческой стойкости Александр рассказал Telegraf UA в проекте "Линия сопротивления".

Россияне не понимали, где мы, и выжигали все

— Во время боев за Мариуполь мы откатились из центра города в частный сектор. Вскоре и там начались бои. Наш дом продержался ровно сутки. Начали оборудовать позиции в новом — и туда попала граната. За считанные минуты дом пылал.

Мы только успели вытащить свое имущество, переместились в соседнюю позицию, где пацаны нормально окопались. Я там полдня поработал из пулемета, после чего начал стрелять вражеский снайпер.

Дом ничего не защищало. Если автоматные пули он еще выдерживал, то от пулеметных или снайперских ты просто складываешься в этой коробке. Россияне не всегда понимали, в каком доме мы сидим, поэтому били и жгли все подряд дома и сектора. У них был на это ресурс.

Нога крутилась на 180 градусов

— Я с ребятами помог эвакуироваться раненому побратиму. Стою спиной к стене и тут меня по ноге, как кнутом стегануло — пуля пролетела сквозь стену или баррикаду. Я визжал, как свинья, когда меня ранило — было нереально больно. Снайпер продолжал работать, к нему присоединились АГС и 120мм миномет. На адреналине от ранения, чтобы укрыться от обстрела, нырнул по лестнице вниз — снайперская пуля пролетела в нескольких сантиметрах от моей головы.

Дом под вражеским огнем. Я лежу с простреленной ногой, меня пытаются "латать". Холодно, я голый – штаны и трусы срезали, на мне была только куртка и шапка. Забегает боец и говорит: "Мы горим, из подвала валит дым".

Не верил, что меня смогут вынести оттуда, потому что под таким обстрелом нереально еще кого-то тянуть. Но побратим "Кипиш" меня нес, а вслед из АГС стреляли. Я продолжал кричать, потому что нога из-за ранения из крупнокалиберной винтовки была разбита и крутилась на 180 градусов, пока меня несли. Как только побратим вынес меня во двор, передал двум нацгвардейцам и побежал обратно на позицию — рядом случается прилет из 120-го миномета. Впоследствии меня эвакуировали на "Азовсталь".

"Азовсталь" — как игра в морской бой

— Хуже блокады Мариуполя было пребывание на "Азовстали". Окружение. Тотальная тьма. Часто по нашему бункеру прилетало. Сначала в кухню, затем в правую часть бункера. Пребывание там напоминало игру в морской бой — "ранил" или "промазал". Понимали — рано или поздно должно в центр прилететь, где мы лежали, и будет "убил".

Было минимум того, что нужно для выживания. Людей, нуждавшихся в помощи, было гораздо больше, чем тех, кто помощь мог оказать. Ребят оперировали друг за другом. Раненые конвейером прибывали. Пиковое количество пострадавших было 15-16 апреля, когда произошел прорыв на "Азовстали".

Голод — такая вещь, которая влезает в голову

— В бункере "Азовстали" хотел суициднуться. Было невыносимое желание уйти оттуда любой ценой. Ты не знаешь, что будет дальше, сможешь ли выжить, или в один момент россияне забросят сюда газ и отравят всех.

Были условия, в которых ты сам по себе. У тебя есть минимум: стаканчик еды в сутки, бутылка воды из батареи, которую еще нужно кого-то уговорить вскипятить для тебя. Потом есть было нечего. А голод — такое дело, что влезает в голову.

Про российский плен

— Мне повезло отбывать плен в донецком госпитале, где лежали местные жители и россияне. Все ребята, попавшие в эту больницу, урвали "золотой билет", потому что другие бойцы до сих пор в неволе или погибли в Еленовке.

Было пренебрежительное отношение типа "Вы — укропы". У них еще и аппаратура, которая при Украине была приобретена. Из нового там была только российская кварцевая лампа. Даже туалетной бумаги не было. Вспоминаешь эти условия и думаешь, как можно было рассчитывать на нормальное отношение в Еленовке, если они так безразлично к своим относятся?

"Это нацисты, сейчас я их убью"

— В той больнице лежали только те, кто попал в плен с "Азовстали". У нас отдельные блоки были на этажах, стояла охрана. Было впечатление, что не местных охраняли от нас, а нас — от людей. Потому что когда узнавали, кто там лежит, на пропаганде начинали агрессировать: "Это нацисты, сейчас я их убью".

И в том состоянии мы ничего не смогли бы сделать. У россиян была паранойя: заходит к нам медсестра, а за ней тип с автоматом, потому что нас воспринимали как угрозу.

В ноге не хватает 6 сантиметров кости

— В результате выстрела снайпера левую бедренную кость раздробило. Пока находился в плену, нога сросла неправильно. После обмена, когда я оказался в Запорожье, врачам пришлось сломать мне ногу, чтобы соединить две части кости. Операция была сверхсложная, продолжалась более полудня. Повезло встретить высококвалифицированного ортопеда-травматолога, который сложил мне ногу вместе и установил металлический стержень. За эту операцию я потерял больше крови, чем во время ранения. Залили шесть пакетов крови и плазмы.

Сейчас не хватает более 6 см кости. Впереди длительный процесс лечения и вытяжения травмированной ноги.

"Привет, у тебя рак!"

— Во время лечения ноги оказалось, что у меня рак. Такая разновидность онкозаболевания протекает без симптомов. Весть об этом в первые дни повергла в шок. Живешь нормальной жизнью, приходишь к врачу совсем по другому вопросу и узнаешь такие новости.

Мне сделали УЗИ, врачу что-то не понравилось, и он сказал, чтобы я сделал компьютерную томографию. Потом приходит и говорит: "Привет, у тебя рак. Иди к онкологу". Диагностировали первую стадию. Уехал в Национальный институт рака, врач указал, что операция необходима срочно. Затем провели курс химиотерапии. Из-за этого лечение ноги пришлось отсрочить. Врач сказал: "В тебя залили столько антибиотиков, ты прошел химиотерапию – организму понадобится много времени, чтобы восстановиться". Лечение ноги из-за этого отложили на год.

В испытаниях человек познает свою сущность

— Принимать такие повороты судьбы можно по-разному. Но я считаю себя счастливчиком. Я жив. Именно тяжелые испытания помогают человеку познать свою истинную сущность.

Законы социума работают для большинства здоровых людей, а не для нас. Люди с ранением — меньшинство, наше общество не подстроено под них. На это уйдут годы. Например, чтобы на лестнице были пандусы. Кстати, чтобы по пандусу докатиться, нужны усилия. После операции нормально так руки подкачал на колесном кресле.

Когда здоров – ты, по факту, с базовыми настройками. Есть все, чтобы выживать — ты на одном уровне с большинством людей. А когда становишься инвалидом, не можешь бегать, поднимать тяжести, быть дееспособным, как другие. Это — вызов, и впадать в состояние жертвы нельзя. Надо найти свой способ преодоления препятствий. Ранение у каждого человека индивидуально, даже ампутация у каждого бойца индивидуальна, — всем приходится адаптироваться под свою новую реальность самостоятельно.