У окупантов нет чести, поэтому свои слабости они хотят превратить в силу — боец ВСУ Александр Биров

Медик-стрелок Александр Биров ("Джокер") до полномасштабного вторжения занимался бизнесом, но в марте 2022 года добровольцем пошел защищать страну. Служил в составе 72-й отдельной механизированной бригады ВСУ. Участвовал в боях за Павловку, Угледар и Бахмут. Получил ранение.

О помощи пострадавшим бойцам, войне на Донбассе и преступлениях российских войск он рассказал "Телеграфу" в новом эпизоде проекта "Линия сопротивления".

О довоенных планах

— За месяц до полномасштабного вторжения отправил отца в Швецию. Планировал, что через некоторое время приеду и я к нему. Как раз в тот роковой день (24 февраля 22 года. — Ред.) встретил в Борисполе. Когда проснулся, мама была в слезах, говорит: "Война началась".

Глядя на страх и слезы родных, понял, что не смогу сидеть на месте. 25 февраля с другом ушел в ТЦК, там сказали: "Ожидайте звонка". Никакого ответа не было, и я начал ходить по центрам комплектации Киева, чтобы мобилизоваться. В конце концов, мне позвонили и сказали, что есть места. Через две недели я прошел курс по тактической медицине и стрельбе и выехал на первое задание.

Никакого опыта в медицине не было, но согласился пойти парамедиком. В жизни было много разных ситуаций: то кого-то от эпилепсии спасу, то кто-то порежется сильно и я помогаю остановить кровь и обработать рану.

Я не теряюсь в стрессовых ситуациях, не боюсь видеть травмы. А вот когда, оказывая помощь, делал кому-то больно – это неприятно, например, ввести тампонаду (введение в рану ватных или марлевых тампонов. – Ред.). Он кричал от боли, но другого выхода нет.

Была ситуация, когда я заходил на позицию в Павловке, там российские снайперы очень сильно работали. К ним "Каскад" заехал — это у россиян как "спецура". Из-за вражеских снайперов у нас каждый день были то "200-е", то "300-е" — мы их постоянно выносили.

Снайперы обычно работали ночью, а тут с самого утра начали — только вернулся с позиций, отдыхал и слышу выстрелы. Тогда ранили в руку одного из моих товарищей. Я осмотрел его — зрелище было ужасное. Все отворачивались, а я фокусировался и просто делал свою работу.

О первом бое

— Первое серьезное сражение у меня было на Светлодарской дуге (Бахмутское направление. — Ред.). Россияне тогда 5—6 часов били по нам всем, чем можно. Я сидел в окопе и считал – на одного меня 6 тысяч долларов выбросили.

В какой-то момент даже к посадке подлетела "вертушка" и начала выпускать бомбы по нашим окопам. По рации наши сообщили, что позиций с левого фланга у нас больше нет — все либо "200-е", либо "300-е". Нам предложили помощь, чтобы мы могли выйти.

Самое сложный бой — первый, ведь ты к нему не готов. Я нафантазировал себе что-то, еще не знал, как оно все действительно произойдет. Лишь после того, как по нам били из всей артиллерии, я понял что такое бой. Да и вообще к этому не подготовишься, потому что есть миллион вариантов развития событий.

О георгиевской ленте

— Они часто надевали форму ВСУ, чтобы проникнуть к нам, но они тупые. К примеру, возникали ситуации, когда в нашей форме шли на штурм: мы положили их подразделение, они отступали, а потом их свои же и убили.

Однажды я один был на позиции слева, а справа ребята втроем держали фланг. Нас пятерых штурмовали, и тут с другой стороны идет к нам пять человек в пиксельной форме. Вижу, у одного из них георгиевская лента на каске.

Мы спрашиваем: "Вы чьи?" — и вижу, что у одного из них рука хочет автомат с предохранителя снять. Наш не растерялся, перезарядил пулемет и начинает стрелять по ним. Но они не перестали идти на нас, я тоже открыл огонь и меня тогда удивило: я по одному из них попал, он еще метров пять пробежал и только потом упал.

О расстреле гражданских из БМП

— Своими глазами видел, как в Павловке (Угледарское направление. — Ред.) оккупанты открывали огонь по гражданским. Выехала БМП и открыла огонь по толпе – по бабушкам и дедушкам. Русские просто ехали, увидели движение и начали стрелять. Стреляли они по так называемым "ждунам".

Видел, как после штурма лежали в рядок трупы русских и по ним ползал один живой — он не постеснялся прикрываться телами убитых товарищей.

У российских солдат нет ни правды, ни чести. Они пытаются свои слабости превратить в силу.

О ранения

– Хоть я и медик, но такой же солдат, как и все. Поэтому во всех боях, штурмах своего подразделения участвовал точно так же. Выполнял те же задачи: стрелял, рыл окопы. А уж когда кого-то ранят, оказывал помощь.

Тогда в Кодеме (Светлодарская дуга. — Ред.), когда получил ранение, я помог эвакуироваться двум товарищам. Для этого работает "ключевая эвакуация", подъезжает эвак и вывозит раненых с позиций. Я передал им раненых и остался с другими.

Когда получил ранение, то эвак приехал уже за мной, забрал меня и других раненых прямо с позиций. После того случая мне сделали операцию – из колена два мениска вырезали.

О контроле турникетов

— Не всегда эвак может забрать раненых прямо с поля боя. Приходится ждать, пока человека смогут безопасно эвакуировать. С этим свои сложности: турникет можно безопасно держать на раненом до двух часов.

Был случай, когда у нас эвакуацию проводили 6 часов. Парня ранило в руку. Я и по противнику работал и возвращался к раненому, контролировал, чтобы он не истек кровью. Руку ему спасли, но если бы я просто наложил ему турникет, оставил и никак не контролировал, руки бы уже не было.

Из-за задержек с эвакуацией и передержки турникета происходят ампутации. Необходимость контролировать турникеты подчеркивают и травматологи.

Об информационной войне

— Зачем россияне обстреливают Харьков? — они очень мстительные, в них худшие человеческие качества собраны. Только слабый человек будет мстить, а им только повод дай. Белгород для них уже повод. Они и сами бы начали его бомбить, только чтобы больше людей разозлить.

Меня очень удивило видео из Белгорода: на трассе стоит российский "Град" и работает по нам в направлении Харькова, а они все стоят, снимают и радуются.

Обстрелы Харькова россияне осуществляют для психологического давления: пытаются сеять уныние. Еще три месяца назад по соцсетям везде распространялось: "На Харьков пойдут и захватят". Важно понимать, как работает вражеская пропаганда – они промывают мозги людям, и те начинают бояться. А на войне самое главное – не поддаваться страху.

Мониторил группы "ждунов" в соцсетях. Они там общаются с российскими военными, сдают наши координаты.

Из того, что увидел, могу заключить: мы проигрываем информационную войну в десятки раз. Взять, например, Угледар. Когда мы там были, гражданских оставалось 60 человек. И все они верили, что девятиэтажку российские войска уничтожили из-за нас (ВСУ. — Ред.). И если бы нас в населенном пункте не было, они бы и не стреляли. То есть нам нужно отходить и сдаваться, лишь бы только не стреляли.

О телах гражданских под руинами

Россияне так обстреливали, что в той разрушенной девятиэтажке мы даже не могли разобрать завалы. А там под руинами осталось множество гражданских тел. Их тела начинали вонять, потому что никто их оттуда не вытащил.

Или вот Павловка. Она в начале 2022 года была деоккупирована "Айдаром". Местные оттуда не уехали. Тогда к ним приезжали наши волонтеры, кормили их, проводили эвакуацию.

Потом когда Павловку снова оккупировали, они у себя в соцсетях начали писать: "Когда нас эвакуируют? Нам ничего не привозят, из-за хохлов за нами не приезжают, потому что они стреляют!"

Врага мы недооцениваем. У них столько техники, столько истребителей, столько технологий. Я когда заходил на позиции, ни разу на связи не был. Так работают их "глушилки".

О подавленных эмоциях

— После всего пережитого появилось какое-то эмоциональное выгорание. На войне приходится постоянно подавлять свои эмоции. Иногда у тебя отвратительно на душе, но ты не можешь этого показать. Ты ведь не будешь ребятам выговариваться? Зачем это им?

Поэтому ты сдерживаешь эти эмоции. У кого-то это переходит в гнев, и он потом бросается на всех, а кто-то все это начинает алкоголем глушить.

Оно все скапливается: даже просто возвращаешься с боевого и остается какая-то боль. В гражданской жизни меня тоже триггерит: то услышу звук выхлопа автомобиля, то кто-то громко стул сдвинет — после боев на такие звуки своя реакция.

О будущем Украины

— Сейчас люди все еще не могут определиться со своими ценностями. У любого гражданского спроси, какие у него ценности? Кто-то скажет, что семья, а кто-то скажет – не знаю.

Все жалуются, что в тылу работы нету, нечего делать, через Тису плыть не хотят, однако и воевать не собираются. Тогда чего они хотят? Пора определиться на третий год войны.

Если ты человек, если ты уважаешь себя, ты должен понимать свои возможности и свои силы. Я не говорю, что все должны идти воевать, но нужно адекватно оценивать свои возможности, а не просто купить футболку "Уклонист" и гулять в ней.

Люди задумывались, кто одевает в форму павших бойцов, координирует вопросы похорон? Это делают сотрудники ТЦК.

Я думаю, мы еще долго будем "бодаться" между собой из-за вражеских ИПСО. Не знаю, может, что-то нормализуется с мобилизацией, люди отфильтруют и поймут, что для них ценно и кто враг.

Чтобы победить врага, нам нужно объединяться. Дом, разделенный на два, скорее упадет.

Если мы не объединимся, то не будет ни мирного Киева, ни вообще мирных городов. Такое, как на Донбассе, будет всюду. Воздушные тревоги будут круглосуточно, потому что и арта, и истребители будут сбрасывать бомбы.