Украинцы сохраняют идентичность, а белорусы почти умерли как нация: ветеран "Азова" Алексей Назаров

Белорус Алексей Назаров родился и жил в Минске. После Майдана 2014-го пошел добровольцем в полк особого назначения "Азов", хотя до этого об Украине ничего не знал. Во время полномасштабной войны с РФ потерял ногу, однако продолжает защищать нашу страну. В настоящее время является инструктором полка им. Кастуся Калиновского, который состоит из белорусских добровольцев и входит в состав ВСУ.

О боях под Киевом, потере конечности, взглядах на плен и смерть, Алексей Назаров ("Психолог") рассказал "Телеграфу" в новом эпизоде проекта "Линия сопротивления".

До Майдана ничего не знал об Украине

— В Украину я приехал, чтобы познакомиться с ребятами, которые участвовали в Революции Достоинства, и потом мы все пошли в полк (май-сентябрь 2014-го — батальон специального назначения; сентябрь-октябрь 2014-го — полк особого назначения; ноябрь 2014-го до 2023-го отдельный отряд специального назначения (ОЗСП); затем — 12-я бригада специального назначения НГУ. — Ред.) "Азов".

До Майдана я ничего не знал об Украине. Не буду рассказывать, что преследовал какие-то высшие цели. Какие цели могли быть у 20-летнего юноши? Было понимание, что живем в исторический период, а потому я должен участвовать и прожить жизнь не зря.

Приехал на курс молодого бойца в "Азове", в течение нескольких месяцев получал знания, связанные с войной. Уже после этого участвовал в оборонных операциях под Мариуполем в Широкино.

В 2017 году закончил службу в "Азове", занимался больше гражданской жизнью. Так или иначе, моя деятельность была связана с военным делом, и я остался в азовской "семье". Когда началось полномасштабное вторжение, я вернулся на службу.

Подвиг — моя религия

— Россияне пытались войти в Киев. У нас тогда задача была не дать им этого сделать. На подступах мы должны были провести разведку боем, нанести им максимальные потери и отойти. Вышло так, что мы попали в несколько колец окружения. Это было долгий и тяжелый бой. У нас были большие потери.

Мы смогли взводом отразить атаку батальонно-тактической группы. Поэтому я считаю тот бой успешным. Все те, кто погиб в бою, — я считаю, это героическая смерть и горевать о ней не стоит. Ребятами надо гордиться, помнить об их подвиге и жертвенности.

Как говорит боец, многие бы уже сломались от таких жизненных перипетий, однако о пережитом под Бучей он вспоминает спокойно, ведь трудности проверяют человека на прочность.

— Мы находились в Горенке Киевской области и ранним утром поехали на задание в Ирпень. Затем оттуда пешком отправились в Бучу. Это был период ТрО "Азов" (костяком подразделения стали ветераны ОЗСП "Азов" НГУ. — Ред.), еще до того, как он стал 3-й ОШБр ВСУ.

Мы выдвинулись на крайнюю позицию в Буче, чтобы выявить, где находятся российские войска, и определить наш дальнейший план. Связи почти не было.

Дошли до перекрестка Буча – Ворзель и на гостиничном комплексе расположили огневые точки. Это была легкая пехотная группа без бронетехники. Передвигались на обычных гражданских авто. Мы ожидали продвижения колонны по главной магистрали, которая шла в Бучу.

Колонну эту мы зафиксировали где-то в полукилометре от нас. Там было огромное количество вражеской техники. Мы организовали засаду и ждали. Задача была ударить по ним и по возможности отойти. Однако колонна начала движение не по той дороге, где мы ожидали. Они наступали с нескольких направлений, начали отсекать наши войска и делать кольцо. С разных сторон Бучи заходило сразу несколько БТГр.

Колонна россиян на фланге

— Техники и войск для обороны Бучи у нас было очень мало. Удержать эти позиции никто не мог. Мы своим разведывательным взводом и десантниками встретили колонну, но вместо главной дороги она поехала к нам во фланг.

У нас состоялся контакт на расстоянии 50 метров. В том бою мы участвовали с Виталием "Бойко", вместе с которым сейчас служим инструкторами. Виталий был в расчете гранатомета РПГ-7, а я в расчете пулемета Калашникова.

Первый бой длился 15—20 минут. Это был плотный огневой контакт по колонне. Тыловые группы мы уничтожили, а всю высадившуюся пехоту ликвидировали. В тот период по нам настолько точно еще не работала вражеская техника, потому что они не понимали, сколько нас там точно находится.

Когда мы с главными машинами разобрались, начал работать танк. Он бил с расстояния менее километра. Первый танковый удар нанесли по парковке перед входом в гостиничный комплекс.

Потеря ноги

— После второго танкового прилета был ранен Виталий и погиб мой товарищ-белорус Илья Литвин. Виталию мы оказали помощь, наложили турникет и остановили кровотечение.

Второй этаж здания горел, мы решили покинуть локацию. И вот когда мы уходили оттуда, произошел третий танковый прилет — на расстоянии трех метров.

В результате атаки — 10 раненых, а мне большим осколком почти оторвало ногу — по центру колена.

Я оглядел себя, наложил турникет. У меня врожденная несвертываемость крови, много крови вытекло, была ощутимая слабость. До этого я трижды пытался подняться, но не удавалось. Понял, что ногу не спасти — лучше ее дорезать и выбросить. Я пытался тупым лезвием ножа отрезать ногу.

Эвакуация

— Оценил, сколько крови вытекло, подумал, пора уже предсмертное видео записывать. Про себя радовался, что хоть в плен не попаду. Однако появились люди, начали кричать об эвакуации. Я не понял, как это возможно, ведь мы были в окружении.

Всех тяжелораненых посадили в гражданские авто, я туда как-то заполз, вместе со мной еще несколько товарищей. Из-за подбитой российской техники все было в дыму — это дало возможность уехать. Меня довезли в больницу, где окончательно ампутировали ногу.

Самое сложное – фантомные боли

— Патронажная служба "Азова" взяла надо мной полную опеку в реабилитации и протезировании. Самое сложное — фантомные боли. По десятибалльной шкале у меня два месяца была боль в восемь баллов.

Уже через некоторое время я с одним парнем, тоже выжившим в том бою, написали книгу, где каждый со своей точки зрения описал пережитые события. И там мы вспомнили имена всех погибших в бою. А среди выживших большинство восстановились: служат в 3-й штурмовой бригаде, а кто-то и в других подразделениях.

До победы еще далеко

О влиянии войны Алексей говорит, что стал еще более уравновешенным и мотивированным. Воин отмечает, что любит философствовать на разные темы. Даже договорился с другом, что по окончании войны они поедут в Грецию и там, сидя на камнях, уже поговорят о высоком. Однако "Психолог" предпочитает жить реальностью, говорить лишь о том, что имеет значение.

О звериной сущности россиян

— То, как россияне обращаются с нашими пленными и мирным населением, — показывает всю животную сущность их большевизма. Сейчас у них необольшевизм. До чего человек может пасть? И когда у этого человека нет никаких препятствий, что он вообще может делать? Еще в те времена они хотели подавить национальное сопротивление и уничтожить нашу национальную идентичность. И сейчас продолжают это делать.

О любви к Украине

— Полномасштабное вторжение еще больше подтолкнуло двигаться вперед, позволило реализовать полученные в эти годы навыки и применить их. Есть понимание, для чего я все это делаю и по каким причинам. Чем больше я об Украине узнавал, тем сильнее я начинал ее любить.

Все, что происходило со мной с начала полномасштабного вторжения, не оставило никаких негативных ощущений. А ранение и все прочее, что с нами происходит, это лишь способ себя проверить.

О смерти

Свое желание быть причастным к выдающимся историческим событиям военный частично доказывает детским увлечением героическими греческими мифами, которые перечитывал с ранних лет. Об отношении к смерти говорит так:

— Высочайший критерий самопожертвования — готовность отдать жизнь за высокую идею. Поэтому, если смерть застигла на пути к цели, для меня это имеет большой смысл. Если же смерть произошла не из-за борьбы, а по каким-то бытовым причинам, то это грустно.

Смерть на войне — высшая награда, смерть в бою — тем более. Я в загробную жизнь не верю, никакие религии не исповедую, верю только в высшие идеалы человека. По архетипу древних греков: самые высокие моральные устои – это способность к самопожертвованию.

О "свастике" на руке

Правая рука у Алексея полностью татуирована. Говорит, когда-то зарекался никогда не бить тату. Но "никогда не говори никогда".

Его жена – художница и знаток истории – создала для него эскиз, полностью основанный на белорусских орнаментах. Поэтому, когда на одном из интервью журналист постеснялся спросить о "свастике" на руке, Алексей объяснил, что это на самом деле узор с белорусского рушника XV века, который во время Второй мировой войны нацисты существенно исказили.

О пропасти между гражданскими и военными

— Если все ограничивается военной структурой, где мы живем в своей внутренней биосфере и не понимаем, что за ее пределами происходит, то понятно, что тогда погрузиться в большой мир сложнее. А если ты так или иначе не теряешь контакт, понимаешь, как можно вернуться к этому социуму, ради чего жить дальше, какие цели перед собой ставить, — тогда двигаться проще.

У меня есть ради кого жить. Надежды и стремления, в целом, остались прежними, и они никуда не денутся. Мой кругозор, уверен, будет только расширяться. Я понимаю, что моя семья сейчас стала еще больше.

После войны у нас также будет много дел, чтобы все это привести в порядок, чтобы создать все возможные ветеранские коммьюнити и интегрировать военных в социум. Работы в этом направлении будет очень много. Однако все занимаются войной, а о том, что будет после, — такие, как мы, об этом будут заботиться.

О мобилизации

— Что лучше: когда человек попадает в армию через "бусик" ТЦК — такое я не одобряю и это мне не по душе, или когда человек приходит добровольцем?

С добровольцами работать легче и потом принять их в азовскую "семью" проще. По сути, с человеком, который не очень хотел идти в армию, можно поработать, дать мотивацию, и затем он становится важной частью подразделения. Однако для этого должно быть общение и обратная связь.

Российско-украинская война — экзистенциальная, то есть либо мы отвоюем право на существование, либо варвары из РФ покорят нас всех своей воле. Поэтому очень важно быть готовым к вызовам.

О центре "Резервист"

Алексей Назаров — один из первых инструкторов учебного центра "Резервист", который занимается военной подготовкой гражданских.

— Мы знакомим гражданских с внутренней армейской жизнью, делимся тем, как все устроено в нашем подразделении, в 3-й штурмовой бригаде. Для меня всегда было важно, чтобы не было большой пропасти между военными и гражданскими. Здесь мы даем людям шанс немного проникнуть во все это и потом, по желанию, сделать следующий шаг – пойти служить.

Чаще всего от того, чтобы вступить в армию, людей останавливает страх перед неизвестным. Мы можем со своей стороны дать базовую подготовку и посоветовать подразделение, в котором мы уверены и которое является частью азовской "семьи".

Смерть наций

— Наивно считать, что европейцы думают, будто война близка — это вообще не так. Пока по ним ракета не ударит, там никто не поверит, что война. Человеку сложно объяснить, пока он с этим не столкнулся. Так и с европейцами. Обвинять их в этом тоже сложно: они не лицемерные, они просто не "въезжают".

Назаров считает: как и большинство нынешних европейских наций, немцы как нация прекратят свое существование в ближайшие десятилетия. Поэтому рассчитывать на них не стоит. Вот Украина – да, это бастион Европы. И еще Польша, возможно, но, по словам Алексея, у них тоже сложились условия, в которых не растут сильные личности. Если ты собираешься жить в собственной стране, то должен за нее сражаться.

— Если бы в Украине не было волонтеров, которые независимо от государства помогают военным, закрывают все сборы, то уже не было бы и нас, военных. Если бы не волонтеры, мы не смогли бы так эффективно воевать, да еще и в комфортных для нас условиях, по большому счету. Такие условия не у всех, но в большинстве своем нам их создали.

Я не разделяю военных и гражданских — для меня это все единый организм. В случае если этот организм будет разделен, общей цели нам не достичь.

Без Украины Беларусь не будет свободной

— Я считаю, что Украина — последний форпост для постсоветских стран, не поглощенный коммунизмом, имперской Россией и не потерявший свою национальную идентичность. Нация как живой организм борется за свое существование. Она будет жить, пока идет борьба.

Беларусь в какой-то момент потеряла потенциал в борьбе за свою жизнь как нация и теперь только умирает. Однако люди, продолжающие сюда ехать и участвовать в борьбе за независимость Украины, дают надежду, что белорусская нация тоже не мертва.

Белорусы поставили крест на будущем

— Белорусы фактически смирились со своей судьбой и не пытаются сделать ничего, что могло бы изменить ее.

Когда Беларусь получила независимость и свободу от Советского Союза, были попытки оппозиционных структур дать европейский вектор развития, но все закончилось тем, что белорусы сами выбрали пророссийское направление, когда проголосовали за Лукашенко и поставили крест на будущем.

Второй фронт из Беларуси

— Территория Беларуси тоже фронт, просто сейчас он неактивен. Хотя Лукашенко и является вассалом России, однако какую-то свою политику пытается вести и хочет оставить за собой право не воевать. До какого момента он сможет этому противиться – никто не знает.

Пока Россия может мобилизовать определенное количество солдат, она всегда может создавать нам опасность по всей линии фронта. Если у России будет такая необходимость, они атакуют со стороны Беларуси. Однако это не будет так неожиданно, как в 2022 году.

Почему переговоры с Россией – не вариант

— Это ни для кого не вариант, кто хоть немного знает историю. Россия – варварская страна, в которой не приняты никакие международные нормы. Для нее любые соглашения будут перерывом для усиления своих возможностей и дальнейшего навязывания собственной воли посредством силы. Так было во все времена, и сейчас тоже ничего не изменится. История циклическая.

Важно, чтобы мы к этому моменту были готовы. Если у нас есть шансы нарастить свой военный потенциал, свои оборонные возможности, то, разумеется, ими нужно воспользоваться, а не расслабляться.