"Не только рядовые, все командиры вплоть до Сырского должны знать протоколы": интервью с боевым медиком "Кубой" о Медицинских силах (видео)

Юлия "Куба" Сидорова – боевой медик ВСУ, одна из подписанток обращения к Минобороны Украины с требованием отменить реорганизацию Департамента здравоохранения, что может негативно повлиять на систему военной медицины. Участвует в войне с 2014 года. Во время Революции Достоинства оказывала медицинскую помощь пострадавшим на Майдане, после присоединилась к батальону "Госпитальеры", затем возглавила медицинскую службу "Ульф". В 2024 году присоединилась к 92-й ОШБр. Однако впоследствии ее эвакуационная служба была расформирована. В настоящее время Юлия служит в 157-й ОМБр. О Медицинских силах ВСУ и эвакуации раненых боевой медик рассказала в интервью "Телеграфу" в рамках проекта "Линия сопротивления".

О протоколах

– Из всех мест несения службы где было труднее всего и почему?

– Сложно сказать, где тяжелее всего, война постоянно меняется. Сама война постоянно меняется: здесь не то что нельзя сравнивать полномасштабное вторжение с АТО, нельзя сравнивать даже с тем, что было год назад. Война меняется, враг учится, но и мы стараемся это делать.

Труднее всего, когда сталкиваешься с некомпетентным командованием, нет полноценного взаимодействия между подразделениями для работы, не решаются вопросы, которые можно легко уладить и сделать работу лучше.

– Что касается некомпетентности командования – в одних бригадах все работает, улучшается, а в некоторых "совок", отсутствие коммуникации между подразделениями. Почему так?

– Я четко знаю протоколы тактической медицины, более 10 лет этим занимаюсь, даже в отдельных ситуациях могу отходить от них, потому что понимаю, почему я так делаю. В то же время есть командиры, которые этих протоколов не знают, им ничего неизвестно о тактической медицине, и эти люди, не владеющие темой, организуют учебный процесс по такмеду.

Даже тогда, когда ты можешь кого-то научить, сам организационный процесс неправильный и обучение получается неэффективным. К примеру, чтобы понимать, как происходит эвакуация раненых, нужно знать протоколы. Командование на всех уровнях должно их изучать, а не просто "вы медики, есть свободная минутка, пойдите научите военнослужащих". Протоколы должны знать не только рядовые военные, но и все командиры вплоть до самого Сырского: эвакуацию раненых, тактическую медицину и т. д.

О Медицинских силах ВСУ

– Вы на фронте с начала войны на Донбассе, были свидетелем создания Медицинских сил ВСУ в феврале 2020 года. Со стороны боевых медиков был ряд нареканий к Татьяне Остащенко, что изменилось с приходом на должность Анатолия Казмирчука?

– Мне тяжело судить о каких-то изменениях. До полномасштабки у меня были добровольческие подразделения: "Госпитальеры", затем "Да Винчи". Единственное с чем встречалась, ребята из ВСУ приходили в "Госпитальеры" и просили турникеты, потому что им не хватало. Что касается происходящего во время полномасштабного вторжения – на мне смены командования никак не отразились. Меня всегда обеспечивали люди, волонтеры, старые знакомые, которые знают меня еще с 2014 года. По факту я от государства ничего не получаю. Но знаю, что получить можно, нужно делать запросы. Однако у меня есть собственные взгляды на системные изменения в работе Медицинских сил.

Относительно качества: если мы говорим об аптечке, то они по стандарту все комплектуются, и там мы можем рассмотреть качество турникета, будет он работать или он китайский и просто сломается.

Кроме аптечек, чем больше у вас уровень знаний по протоколам, потому что они разного уровня – для военнослужащих, бойцов-спасателей, боевых медиков, тем больше появляется вещей, с которыми вы можете работать. Это вопрос твоей личной инициативы. Боевые медики, особенно те, что на войне со времен АТО, заряжены не от государства. Мне находят портативный обогреватель для растворов и всякие вещи, которые не выдают в Вооруженных Силах, и не знаю, начнут ли когда-нибудь такое выдавать. Если есть стремление, мотивация и ответственность, ты найдешь необходимое, тебе купят, чтобы ты работал эффективно. А так, чтобы Медицинские силы у нас работали таким образом, чтобы можно было получать все необходимое, о таком я не слышала.

– К Остащенко были нарекания по стандартам качества средств тактической медицины. Не было определения, что такое турникет, окклюзионная наклейка. Как по ощущениям, это изменилось сейчас?

– Да, были вопросы по турникетам. Знаю, что многое зависит от начмеда бригады или батальона, кто делает запрос на все это. Говорят, если начмед жалуется, что дали некачественные турникеты, их могут заменить. А если начмед просто все это принимает, то получается, что его все устраивает. В последнее время не встречала подобных историй с некачественными турникетами. В аптечках идет хороший украинский турникет "Сич". Есть, конечно, вопрос: по-моему, Cat наиболее идеален, а "Сич" хоть и неплохой, но его удобнее накладывать кому-то другому, чем самому себе. По факту, чаще ребята накладывают их сами себе во время ранений. Проблема в том, что сейчас идет один турникет на военнослужащего, а это ни о чем. Так как при определенных обстоятельствах для того, чтобы сделать конверсию турникета или перемещение, то на одну конечность может пойти до трех турникетов.

Если на одну ногу может пойти до трех турникетов, то меньше шести штук, мне кажется, нельзя рассматривать военнослужащему. Еще стоит учитывать тот фактор, что сейчас найдутся какие-то люди, вообще вышедшие без турникетов, — стяжкой упакованные или скотчем. Видела такую картину: Сырский награждает одного военного, а у этого парня синим скотчем примотан турникет.

Эволюция эвакуации "300-х"

– Чем отличается эвакуация раненых на разных направлениях?

– Она меняется постоянно. То, что было в АТО или даже в 2022 году, отличается от настоящего. В 2022-м в плане эвакуации фактически было то же самое, что в АТО — мы вывозили раненых сразу. Только единственная проблема заключалась в том, что все было хаотично и не была понятна линия фронта. Мы выезжали и не могли понять, техника едет наша или не наша, идет кто-то наш или не наш. Однажды мы так выехали на российский танк. Все равно тогда реально было где-то проскочить, заехать, выехать, а сейчас — чем дальше, тем хуже, очень усложняется история с эвакуацией, с оказанием помощи. Сейчас больше вижу значимость учебного процесса бойцов. Мы должны понимать, что они все должны быть обучены такмеду. Все бойцы должны уметь оказывать помощь друг другу и самим себе.

Изменилась за это время и плотность огня: теперь она не дает транспорту никуда выезжать. Вот я приехала в отпуск, и у меня уже минус Defender бронированный — он был просто уничтожен, и хорошо, что все четыре человека, находившиеся в машине, остались живы. Сейчас мы собираем деньги на наземный дрон, чтобы с помощью него эвакуировать бойцов.

– Расскажите об эвакуации тяжелых "300-х" наземным дроном – чья это разработка?

– Будем эвакуировать бойцов наземным дроном раненых, а затем забирать на машине.

Этот дрон разработали наши друзья "Интернациональный медицинский легион", они сейчас создали отдельный медицинский батальон. Мы с ними работали на Бахмутском направлении и обсуждали этот дрон. Другие производители тоже разрабатывали разные дроны, но это практически наша общая идея, которую они воплотили в реальность. Частично мы его уже проплатили, но на сам этот дрон необходим экипаж. По факту, чтобы вытащить одного раненого, нужно пять-шесть человек. На носилках-волокушах, при определенных обстоятельствах, это может быть и меньше людей. Однако такое же количество людей необходимо, чтобы управлять этим дроном. Единственное чего боюсь, чтобы его не уничтожили на первом же выезде.

Этот вариант рассчитан на военных с тяжелыми ранениями. Тех, кого нужно эвакуировать прямо сейчас, иначе они уже не смогут выехать никогда. За бойцами с легкими или средними ранениями этот дрон выезжать не будет.

Измениться, чтобы выжить

– Какие системные изменения, на ваш взгляд, нужно ввести Медицинским силам ВСУ, чтобы работать эффективнее?

– На этапе эвакуации в стабилизационный пункт медицинское образование вообще не нужно. Я за то, что на законодательном уровне людям без медицинского образования нужно разрешить делать внутривенный доступ. Мы прекрасно понимаем, что все равно этот запрет не работает.

Проблема в том, что для полноценного лечения не хватает медиков. К примеру, есть штурмовой батальон и при нем есть медпункт. Руководитель этого медпункта занимается проблемой соматических заболеваний, эвакуацией и такмедом, но на эти должности приходят вчерашние стоматологи или гинекологи. Просто люди с медицинским образованием, потому что есть такое требование. Руководитель медицинского пункта батальона должен быть с медицинским образованием. Когда приходит стоматолог или гинеколог, то понятно, что они не разбираются во всех тех вещах, которые необходимы для такой работы.

Эвакуация раненых на войне – это не работа кареты скорой помощи. Здесь не "просто кому-то стало плохо, ты приехал по адресу на вызов и оказал помощь" . Чтобы оказывать помощь, ты придумываешь целую схему, чтобы раненому помочь и сделать так, чтобы из-за него никто не погиб. Соответственно, в должности начмеда штурмового батальона должен быть человек с лидерскими качествами, которые требуют от комбатов, ротных и т.д. Это не обязательно врач, а человек, который будет стратегически и тактически понимать, как это все должно происходить и как будет оказываться помощь раненому.

Для того чтобы решать общие медицинские вопросы, достаточно медицинской роты бригады, потому что там собраны все врачи, которые есть непосредственно в этой бригаде. Вдруг кто-то заболел гриппом или чем-то подобным, то одного какого-нибудь фельдшера на батальон можно держать. Можно вообще распределить, чтобы медицинская рота могла закрывать все профессиональные вопросы и врачи были исключительно в медицинской роте.