"О победе сейчас речь не идет — идет замедление потерь": командир роты беспилотников о том, чего ждет Украина

Геннадий Левитас на псевдо "Кажан" до службы — успешный бизнесмен, общественный деятель, ныне — командир РУБпАК (роты ударных беспилотных авиационных комплексов —Ред.) 112 ОБр ТРО рассказал "Телеграфу" в рамках проекта "Линия сопротивления" о ситуации на фронте, последствия СЗЧ (самовольное оставление части — Ред.), бизнес на войне и последние технологические разработки врага.

Россия атакует города КАБами, чтобы ломать украинцев психологически

— Сейчас тыловые города Запорожья, Харьков под агрессивными атаками КАБов (управляемых авиабомб — Ред.) — это происходит, потому что Россия оказывает давление на общество психологически. Она бьет, потому что может, потому что еще нет противодействия, которое могло бы ее остановить. Если население поглотит страх, если оно потеряет волю к сопротивлению, обесценит собственную культуру и идентичность — оно проиграет. Именно поэтому Россия давит. Любое противостояние формируется в уме.

Военных не шокируют атаки тыловых городов так, как гражданских. Мы каждый день видим, на что способен враг. В начале полномасштабного вторжения мы с подразделением объездили оккупированные регионы и поняли, что это война на истребление. Когда раскрылись все ужасы оккупации Ирпеня, Бучи, как страдало местное население на Черниговщине, в Киевской области — ребята получили соответствующий "заряд настроения" к своему врагу.

Сейчас происходит замедление потерь территорий

— Если открыть DeepState и пересмотреть движение столкновения за последние полгода — лично я не вижу никаких военных предпосылок для того, чтобы мы приближались к победе. Сейчас только замедляется утрата территорий. Это происходит безумной ценой.

Мы ждем какого-то тактического прорыва, технического или, возможно, дипломатического, который может существенно изменить ситуацию, но на моем уровне я его пока не наблюдаю.

Если массово идти в СЗЧ — враг нам будет аплодировать

— Никто не мечтал о длительной службе, но мы не всегда можем выбирать происходящие в стране события. Мы в пределах этих событий можем занимать взрослую позицию. Если мы говорим о мнимой демобилизации: война идет, на нас давят, но есть ли пополняемые резервы? Будет ли у них достаточно времени для разрешения, для подхвата этих направлений? Нет! В гражданской жизни вы можете выбрать себе работу, место жительства, способ действий, а на войне мы либо проигрываем, либо принимаем определенные правила и угрозы. И в реакции на эти опасности нет СЗЧ. Оно не решает проблему, не нивелирует опасность, не приближает победу – это глобальное ослабление. В моих глазах СЗЧ – это не ок. К счастью, в моем подразделении таких не было и очень надеюсь, что не будет.

У меня три сына: старшему скоро будет 18. Он не уедет из Украины. У меня есть мотивация окончить войну до того, как он станет в строй. Могу ли я на этом фоне устать и уйти в СЗЧ?

FVP, дроны камикадзе кардинально сменили поле боя

— Пока потребность в операторах дронов настолько высока, что интенсивность их привлечения фактически непрерывна. Если, где пехота меняется, то пилоты дронов у нас на войне постоянно. Их настолько нужно много, чтобы насытить нашу полосу, что у нас нет возможности отвести их на три месяца на отдых или доучить.

Первое, что должны осознавать люди, которые идут в подразделения, связанные с пилотированием беспилотных систем: обязательно попадут на фронт. Когда-то было мнение, что дронщики сидят где-то в безопасности, просто играют джойстиком, а враг умирает – это абсолютный миф. Пилоты находятся в зоне досягаемости почти всех средств поражения врага: КАБы прекрасно долетают. Артиллерия и минометы тоже достают. Индикатором, что позиция неудачна и ее нужно менять, когда до нас уже достают вражеские мавики со сбросами. Это значит, что нужно передвигаться назад, потому что у тебя работы уже не будет, потому что для этого тебе нужно выходить из блиндажа и выставлять борта. Если над тобой висит мавик, ты или не работаешь, или умираешь.

Эта работа высокотехнологична, высокоэффективна, интересна – ты чувствуешь зачем ты здесь, ты видишь результат своей работы, но это насыщенный и тяжелый труд. Поэтому если вы выбрали быть пилотом беспилотных систем, то будьте готовы, что вам придется воевать интенсивно и напряженно.

Последние технологические разработки врага

— У врага уже есть технология: крыло несет несколько FPV, залетает вглубь наших тылов на 30 километров, оно сбрасывает эти FPV, начинающие самостоятельный полет, а это крыло является ретранслятором радиосигнала для них. Это позволяет поражать цели и не терять радио-горизонт из-за рельефа местности. Я представляю, сколько людей задействовано в управлении этим средством и сколько в нем слабого звена, и если они просто не сойдутся, то миссия будет невозможна. Потому что военная разработка базируется на надежности. Условно, ты можешь что-то ударить, бросить, переехать на машине, но ты это поднял, отряхнул и оно будет работать. А беспилотные системы – это очень хрупкие, нежные средства. Там коннекторы, кабели, антенны – все очень хрупкое. Если где-то прилет — ты рискуешь потерять борт, оборудование и вообще провалить миссию.

Если не будет тенденции к стандартизации и усилению этих элементов, то выполнять такие технологические миссии — это будет целая спецоперация, и это вряд ли будет массовым. Скорее, индивидуальная работа каких спец групп.

Снабжение Ираном ракет и дронов России — just business

— Недавно президент Ирана заявил, что не одобряет агрессию России против Украины и хочет переговоров на фоне обвинений в поставках ракет РФ. Любое публичное заявление – это направленная акция с целью получения каких-либо реакций. На мой взгляд, поставлять ракеты, "Шахеды" — выгодно, это бизнес. Быть при этом язычником иногда выгодно, иногда нет.

Это такая игра, когда великие страны решают вопросы своих интересов. Я не думаю, что это в целях деэскалации отношений Ирана и США. Думаю, там более глубокие противостояния и ситуация с Россией на этом фоне мелкая пакость. То, что Иран поддерживает их дронами и ракетами, — это объединение двух авторитарных стран, чтобы показать, что она сила.

Война может выйти за границу Украины

— Россия периодически использует тактику провокаций, позволяющую оценить контрдействия, когда самолет, дрон или ракета нарушают воздушное пространство стран-членов НАТО. Так они смотрят, откуда на них взлетят, какова скорость реакции. Есть разведка боем, а это разведка провокацией. Это происходит постоянно и хорошо, что европейцев держат в напряжении. Расслабляться им не следует.

Я считаю, что война может выйти за границу Украины. Во многом это зависит от позиции западных партнеров. Боевые действия могут перекинуться на страны Балтии, в меньшей степени в Польшу.

Что для украинцев означает "победа"?

— Выйдем ли мы на границы 1991 года, а может, мы и не захотим на них выходить, а может, мы выйдем настолько, что вернем Кубань в лоно украинских земель? Этот вопрос делает нам отсылку еще к одному нерешенному моменту, что для украинцев означает Победа?

Победа для нас, когда ракеты перестали бить? А в это время какое-то условное АТО стоит, какие-то люди удерживают позиции? Или победа — это когда мы вернулись на границы 91-го года, но у РФ существует и у нее есть силы и средства, чтобы снова вторгнуться? Общество, если оно взрослое, должно осознавать, что любой результат не является окончательным.

Наш выход на те или иные границы в определенную историческую точку не означает ни победу, ни проигрыш. Это исторический процесс происходит: в этом столетии мы добились успеха, количество украинцев увеличилось, но если где-то мы расслабились, то нас начали разрывать. Это не то, что мы выбираем: бросаем часть Запорожской области или не бросаем? Или тот же Донбасс. Мы ставим вопрос: есть ли у нас ресурс, чтобы их вернуть? Если его нет, то территории мы не вернем. Это вопрос не выбора, а ресурса.