Хроники вторжения: как в оккупации под Киевом сохранить спокойствие и эвакуировать 15 тысяч человек

В отличие от большинства своих знакомых Андрей Сологуб из Вышгородского района Киевской области готовился к войне. Как волонтер Красного Креста накануне полномасштабного вторжения проходил соответствующие тренинги, а как директор школы в селе Литвиновка инструктировал учителей и учеников относительно правил поведения в чрезвычайных ситуациях. При этом Андрей признается: сам до последнего не верил, что возможна большая война.

На то, чтобы поверить, утром 24 февраля 2022 года у него было всего несколько минут — нужно было немедленно включаться в работу. В первые недели войны Андрей спас десятки раненых, похоронил нескольких погибших, развозил еду и медикаменты нуждающимся и помог вырваться из оккупации сотням людей, переводя их через реку Ирпень на другой берег. О том, какими для него были первые дни полномасштабной войны, Андрей Сологуб рассказал "Телеграфу".

— Буквально накануне, 23 февраля, я проводил среди директоров районных школ мастер-класс по сбору "тревожного чемоданчика", — вспоминает Андрей Сологуб. — Рассказывал, что туда класть, как потом этим пользоваться. Ведь "тревожный чемоданчик" — это не только ваши документы и минимальная аптечка, но и мультитулы, сухпайки и многое другое.

О "тревожном чемоданчике" перед этим рассказывал и ученикам своей школы, потому что веду предмет "Защита Украины". Мой чемодан тоже был собран, но я до последнего надеялся, что он мне не понадобится. Наверное, это один из моих жизненных принципов: верь в лучшее, но готовься к худшему.

О том, что произошло худшее, я около пяти утра 24 февраля узнал от коллеги, которая позвонила и сообщила, что началась война. Говорят, в Демидове, где я живу, тоже были взрывы, но я крепко спал и ничего не слышал. Жена с ребенком – тоже. Наш сын тогда был еще совсем маленьким – 19 февраля ему исполнился год.

Я сказал коллеге, что в девять часов утра в школе будет традиционное совещание. Несмотря на панику, которая творилась вокруг (к тому времени из Киева уже массово выезжали люди), на совещание пришли все наши учителя.

Мы договорились, что переходим на дистанционное обучение и что в общении с учениками будем стараться вести себя максимально спокойно, поскольку дети должны видеть в нас сопротивление. После совещания я уехал в Вышгород. Там как командир районного отряда быстрого реагирования Красного Креста провел совещание с волонтерами — и мы вышли на первое патрулирование.

В сюжетах о первых днях войны часто показывают видео, как вертолеты пролетают над Киевской ГЭС. В этот момент мы были там, и эти вертолеты пролетали буквально над головой.

Оккупантов Андрей Сологуб впервые увидел 25 февраля:

— Утром я ехал на велосипеде к маме и увидел возле зоопарка "12 месяцев" три вражеские БМД. На мне была куртка с военными шевронами 134-го батальона. Наверное, россияне этого не заметили, потому что меня не остановили. Проезжая мимо, я думал, что главное — ни в коем случае не увеличивать скорость, чтобы не привлекать лишнее внимание.

Доехав до мамы, я как мог успокоил ее и соседей — сказал не поддаваться панике и не выходить из дому. Населённые пункты уже были оккупированы (хотя свои блокпосты россияне поставили только в марте, уже на второй день войны они были здесь). После этого я поехал в школу, вывесил рядом со зданием украинский флаг, записал видео и выставил его в соцсети, подписав: "Все будет Украина".

В те дни у меня и других волонтеров Красного Креста было много работы: мы развозили людям продукты и лекарства. Среди местных жителей, оказавшихся в оккупации, были люди с ВИЧ, диабетом и другими заболеваниями, которые должны принимать ежедневно медикаменты. Какие-то препараты у нас были, какие-то отдавали неравнодушные люди, что-то передавали через переправу волонтеры. Узнавая благодаря сарафанному радио, где какие нужны лекарства, мы ехали.

27 февраля впервые попал под обстрел. Я был в алой форме Красного Креста, но россиян это не остановило — они открыли огонь. Я упал, с меня снесло кепку. Поняв, что не ранен, побежал к уже взорванному мосту, рядом с которым стояли три гражданских: мужчина с сыном и племянником. Тогда я записал видео о том, что россияне стреляют в волонтеров Красного Креста, которое также выложил в соцсети.

Несмотря на оккупацию и опасность, Андрей Сологуб не боялся писать в сети правду и фиксировать происходящее на видео.

— Страх был не за себя, а за близких, — говорит Андрей. — Но если у меня была возможность зафиксировать и опубликовать происходящее, я должен был это делать. Я стал свидетелем того, как россияне стреляли в гражданских, как их убивали. В тот же день, 27 февраля, возле меня остановился гражданский автомобиль — местный житель привез раненого мужчину, которого подобрал на дороге.

Тот был под хмельком и попал под обстрел. Увидев у него осколочное ранение бедра, я начал делать ему перевязку — и в этот момент по позициям ВСУ, возле которых был, начала работать вражеская авиация. Я его перевязал, отвез в относительно безопасное место. Но когда утром принес ему завтрак, то обнаружил его мертвым. Местные жители помогли отвезти тело на кладбище, где мы вырыли ему яму и похоронили. Знаю, что его звали Саша…

С тех пор хоронить людей приходилось еще не раз. Дедушку, который умер дома, мужчину, которого застрелил российский снайпер. Помогал и с перезахоронениями, потому что некоторых умерших их родственники сначала хоронили прямо во дворе. Я потом помогал перезахоронить уже на кладбище.

Через несколько дней к нам уже зашла колонна россиян. Они шли из Чернобыля – это было понятно по противогазам и дозиметрам у них. Меня остановили. Бурят и кавказец подвели к сержанту, а тот отправил на допрос к командиру. Сами они, как выяснилось, из Уссурийска. У них даже были карты китайских городов как смежных территорий.

Когда они пафосно заявили, что их лозунг — "честь дороже жизни", я едва удержался, чтобы это не прокомментировать. Идя на допрос к командиру, со всех сторон окруженный военной техникой, я пел "Їхали козаки"… Командир долго не мог понять, что такое отряд Красного Креста. Россияне не верили, что я волонтер, думали, агент украинских служб.

В тот день Андрея отпустили, и в течение следующих недель он под обстрелами и постоянной угрозой быть убитым оккупантами продолжал помогать людям. Вместе с другими волонтерами Красного Креста соорудил деревянную переправу через реку, через которую за 11 дней эвакуировали не менее 15 тысяч человек.

Оккупанты продолжали подозревать Андрея в работе на украинские спецслужбы, поэтому часто забирали на допросы, угрожали семье. 22 марта россияне похитили двух волонтеров Красного Креста и, ворвавшись в дом Сологубов, угрожали оружием его жене и сыну.

После этого Андрей эвакуировал близких, а сам остался в оккупации, где продолжил помогать людям и вести дневник. Пытался фиксировать все происходящее. Дневник хранил у соседки, понимая, что в его дом могут еще раз прийти россияне.

*После деоккупации Киевщины Андрей вместе с еще одним волонтером Красного Креста Александром Бондарем издал книгу, которую назвал "Красный цвет надежды. Записки волонтеров Красного Креста".