Хроники вторжения: как две недели в Буче прятаться в подвале без тепла и света и родить здорового ребенка

Первые взрывы в Киеве в ночь на 24 февраля 2022 года застали ее в роддоме. Она была на девятом месяце беременности, и до даты родов оставалось три дня. Анна Тимченко из Бучи Киевской области тот страшный день помнит практически поминутно. Как и на следующую неделю, которую она провела в подвале многоэтажки в Буче, все еще надеясь, что военные действия скоро закончатся и она сможет родить в роддоме.

Однако рожать пришлось в квартире, где уже не было ни тепла, ни электричества, и каждые несколько минут были слышны звуки взрывов. Своими воспоминаниями о начале войны в канун второй годовщины полномасштабного российского вторжения Анна Тимченко поделилась с "Телеграфом".

"Казалось, что этот ужас не может длиться долго"

— В разговоры и статьи в печати о том, что может начаться "большая" война, я не верила. Люди, которые заранее собирали тревожные чемоданы, казались мне паникерами, — говорит Анна. — Все мои мысли в те дни были о будущих родах. 23 февраля мне стало плохо: резко повысилось давление, и мы с мужем, испугавшись, что на таком сроке это может быть опасно, поехали в киевский роддом № 2. Обследование показало, что со мной и ребенком все хорошо, но врачи порекомендовали остаться в роддоме — хотели на всякий случай за мной понаблюдать. Там, в палате, меня и застала война.

Услышав первые звуки взрывов, поначалу я не поняла, что это. В окне увидела зарево. И тут входят врачи и говорят: "Началась война. Собирайтесь, спускаемся в подвал". В палате началась паника – женщины начали звонить родным, бегать по палате, собирать какие-то вещи. Я тоже позвонила мужу. Он был дома в Буче, где в тот момент еще не было взрывов. Он и не знал, что началась война – услышал об этом от меня.

Он сразу приехал забрать меня из роддома. Потом мы поняли, что это было не лучшее решение и безопаснее было бы оставаться под наблюдением врачей. Но в тот момент казалось, что весь этот ужас не может длиться долго. Поскольку родовой деятельности у меня еще не было, мы подумали, что лучше уехать домой. Еще одним аргументом было распространенное на тот момент мнение, что за городом будет безопаснее, чем в Киеве. Поэтому, подписав документ о том, что я по собственной инициативе покидаю роддом, уехала.

Поездка с Виноградаря (мы еще заезжали туда к моим родителям) в Бучу, которая обычно занимала у нас 20 минут, в этот раз растянулась на три часа. Люди массово покидали Киев, в городе были невероятные пробки. Мы все это видели, но все равно не думали, что нам нужно куда-то ехать. Была какая-то растерянность, непонимание и одновременно почти уверенность в том, что через несколько дней точно все закончится.

Была мысль поехать в село к бабушке в Черниговскую область. Слава Богу, мы этого не сделали — потому что село вскоре было оккупировано россиянами. По дороге домой мы заехали в супермаркет: там еще можно было купить какие-то продукты, и люди скупали все, что видели.

"После трех дней в подвале стало тяжело дышать"

– В Буче мы живем в многоэтажке, наша квартира – на первом этаже, – продолжает Анна. – В те страшные дни с нами были наш друг (теперь уже кум) и мой брат. Когда мы приехали, многие наши соседи уже сидели в подвале дома. Буквально через несколько часов мы к ним присоединились, потому что совсем рядом (из Гостомеля) услышали звуки взрывов.

В нашем доме нет бомбоубежища, а подвал был неприспособлен для использования под укрытие: там было сыро, холодно и очень много пыли. Но все же лучше, чем в квартире, где от взрывов дрожали окна. Мы принесли в подвал два кресла-мешка и три табурета. Сидеть в таком кресле мне было удобно, но спать не получалось никак. Мы просидели там всю ночь, а около пяти утра на следующий день я все же настояла на том, чтобы мы вернулись в квартиру, и я смогла немного полежать. Дома даже несколько часов спала, но днем взрывы участились, и мы снова спустились в подвал.

Следующие несколько дней я фактически там жила. Иногда мы поднимались в квартиру — например, чтобы сходить в туалет (хотя потом для этого уже использовали стоявшие в подвале ведра) или взять какое-то одеяло. Когда дома пропало электричество, мы сварили все запасы вареников и пельменей из морозилки и принесли в подвал. Туда все приносили еду, так что первые несколько дней нам было что есть. Но людей было много, и запасы быстро кончились.

Однажды соседка, работавшая администратором в закрывшемся 24 февраля АТБ, договорилась, чтобы для нас открыли магазин — и мы за наличные деньги скупали все, что могло стоять без холодильника. Еще мы с соседями делали лепешки из воды и муки. Жарили их в нашей квартире — казалось, что у нас было немного безопаснее, чем на верхних этажах.

Физически я чувствовала себя нормально. Правда, после трех дней в подвале началась аллергия. Из-за пыли и сырости стало тяжело дышать, поэтому следующие два дня я сидела там в маске. 27 февраля схватки не начались — я уже понимала, что это произойдет позже. Взрывы поблизости не прекращались, но я продолжала себя успокаивать, что скоро все обязательно кончится.

Я знала, что носить ребенка до 42 недель – это в принципе нормально, и надеялась, что дочь дождется нужного момента. Наверное, это наивное спокойствие было моей защитной реакцией. У мужа все было иначе – он очень волновался и не знал, что делать.

Пыталась найти варианты и моя мама, с которой нам иногда (нормальной связи уже не было) удавалось созвониться. Мама родила девять детей, и в тот момент сама была с семимесячными близнецами на руках. А для меня это первые роды — я не думала, что меня ждет. Мама начала писать кому только можно — и волонтерам, и местным властям. И так по местным телеграм-чатам пошла информация, что в Буче женщина вот-вот родит. Люди, которые хотели мне помочь (среди них был, как я потом узнала, и врач), пытались меня найти, но из-за отсутствия связи это не удалось.

"Врач осталась в Буче, чтобы принять у меня роды"

— Через маму мы нашли женщину, которая имела опыт домашних родов — она жила в пяти минутах от нас, — вспоминает Анна Тимченко. — Когда мы к ней приехали, она собиралась уезжать из Бучи. Но дала мне несколько рекомендаций, главной из которых было то, что роды — это естественный процесс, и я сама пойму, как действовать. Увидев, что она с семьей уезжает, мы с мужем тоже подумали об отъезде. За десять минут собрали вещи, сели в машину — но тут появилась информация, что со стороны Немешаево идет колонна российских танков. А мы как раз планировали ехать по той дороге. Поняв, что это слишком опасно, вернулись домой.

Это было 28 февраля. Я старалась не падать духом, но была растеряна — понимала: если действительно начнутся роды, помочь мне будет некому. И тут встретила соседку — терапевта Иру Язову. Она жила в нашем доме, но мы не знакомы. Оказалось, она уже от кого-то обо мне слышала. Ира призналась, что никогда раньше не принимала роды.

"Но ничего, что-то придумаем, — сказала Ира. — Не волнуйся. Я помню, что у меня есть ты, и никуда не поеду". Хотя у Иры самой трое детей, и муж уговаривал ее эвакуироваться, она сказала, что не уедет, пока я не рожу. Такая поддержка от человека, с которым я только что познакомилась, трогала до слез.

Позже именно Ирина приняла у Анны Тимченко роды. Это произошло в квартире Анны: в темноте, при свечах, под звуки взрывов за окном.

Историю врача Ирины Язовой из Бучи, которой пришлось вспоминать инструкции из университетских учебников, "Телеграф" рассказывал раньше. Анна Тимченко родила здоровую девочку 8 марта, после чего и она и Ирина Язова вместе с семьями успешно эвакуировались. Ирина поехала в Польшу, где сейчас работает врачом, а Анна с мужем и новорожденной дочерью Алисой — в Бердичев Житомирской области.

После деоккупации Киевской области семья Тимченко вернулась в родную Бучу, где живет и сейчас.