"Горящие дома — единственное, что освещало путь": боец 3 ОШБр Юрий Василенко о боях под Марьинкой

Об отношении к смерти, обстрелам и тревогам после тяжелого ранения рассказал опытный боец

Юрий Василенко — артист театра теней, был с гастролями в 20 странах мира. В 2022-м присоединился к 105-му пограничному отряду имени князя Владимира Великого. В боях под Марьинкой получил тяжелое ранение. В настоящее время служит в 3 ОШБр. Сержант ВСУ. Детальнее — в интервью "Телеграфу" в проекте "Линия сопротивления".

Россияне уничтожают даже наши воспоминания

— Мой родной город, Чернигов, где я ходил в школу, на свидания, разрушается, захватывается врагом, единственный шанс его уберечь — встать на защиту. Это больно: в моей школе было так много воронок на территории, все окна выбиты — наверное, работали из артиллерии. Когда проходишь мимо того района, что-то вспоминаешь, а тут — твое детство уничтожили. Сейчас здесь все закрыто, забито досками, решетками.

Фронт: адаптация к боевым действиям

— К боевым действиям у нас все подходило очень постепенно, а вот обстрелы городов происходили практически сразу, и к ним не было времени адаптироваться. Ты выходишь и слышишь какой-то сильный взрыв, идешь обратно в подвал, а когда выходишь, видишь, что возле вас горят машины.

Потом, когда уже отогнали врага от нашего города (Чернигова. — Ред.), начали работать на границе. Сначала просто выезжали разведку проводить, потом нас впервые обстреляли из миномета. Позже по нам били из артиллерии, потом первый сброс с дрона. Оно все было как-то растянуто в каком-то промежутке времени, все было понемногу, психика привыкала. Через год боевых действий мы попали на Донбасс. Тоже мы не сразу вошли, были в другой группе. Где-то месяц мы не заходили в позиции, а были в резерве. Когда зашли, первые пару ночей было спокойно — обстреливали позиции рядом, а не наши.

Горящие дома под Марьинкой освещали путь

— У нас были позиции за Красногоровкой, а в самом населенном пункте мы жили. Меня удивляло: одна пятиэтажка наполовину сгорела после обстрела, а другая половина — целая, и там люди жили. И одна пожилая женщина из этого дома каждый день в шесть утра стояла возле него и громко разговаривала со своими детьми. Буквально в 700 метрах от этого дома была линия фронта.

Однажды после сильного обстрела мы выносили тяжелораненого побратима, это было очень тяжело, мы менялись. Мы доходим, нас ждут машины, но была полная темнота. Было обидно: единственный большой свет, который мы видели на горизонте, — это был Донецк. Выходило, что мы не можем на своей территории свет включать, а у них там все светится, люди живут нормально, в рестораны ходят, хотя это 30 км от Марьинки. Мы едем, полная темнота, как раз мы зашли в этот частный сектор, и единственное, что светилось в конце дороги и освещало путь — дом чей-то догорал.

"Грады" — все по норам!"

— Как-то мы зашли на позиции возле Новомихайловки, заносили БК, а враг подумал, что мы штурмовая группа, потому что нас как раз шесть человек шли с группой всего, с рюкзаками, и они из-за этого начали нашу позицию равнять.

Ребята, к которым мы пришли на позиции, были не очень этому рады. Их и так там шестеро было, и нас столько же. Все вместе мы стали жирной целью. Нам говорили лезть в блиндаж, чтобы мы не мешали. Сначала нам передали, что на нас едет техника, потом другая команда: «Грады» — все по норам!» Начинается обстрел, следом присоединяется артиллерия, чтобы мы не могли помочь позиции, которая была возле нас.

Подключилась наша артиллерия, и те затихли. Мы выходим, идем три километра, уставшие, потому что ночью таскали БК. Только мы доходим до точки эвакуации, нам передают, что на позиции, с которой мы вышли, три 300-х (раненых. — Ред.) и их надо менять, а мы ближе всех. Нам не показали, кто на позициях, не дали позывные тех, кто там есть, и связи у нас не было. Хуже всего быть приданной силой.

81 осколок: перебитые ноги, рука, очень горячо

– Мы пробираемся, начинается обстрел. Я услышал свист, успел присесть и дальше почувствовал какой-то удар в спину, будто чем-то твердым. Сразу не понял, что у меня перебиты ноги, рука, потому что это все маленькие осколки и очень горячие.

Мне серьезно задело три конечности. Когда я попал к врачам, оказалось, что у меня по всему телу 81 обломок. Большинство из них небольшого размера, как гречка. Иногда прикладываю магнит к местам, где остались осколки, и он прилипает.

Страх смерти

— Восприятие смерти у меня стало легче. В 2021 году, когда погиб близкий друг, это была большая трагедия, и я на похоронах сильно плакал. А сейчас настолько этого много… Часто бываю на похоронах близких друзей, но уже не так реагирую. Как-то уже стало привычным.

К обстрелам и тревогам тоже относишься по-другому: когда в маленьком селе целенаправленно пытаются убить тебя кучей арты, авиацией, ты выживаешь и потом, когда в большом городе слышишь, что летит какая-то одна ракета, ты представляешь, насколько надо много оружия и ракет, чтобы тот город уничтожить.

Казни военнопленных ВСУ и окопные самоубийства россиян

— Россияне стали казнить наших пленных показательно, для запугивания. Мы узнаем только о тех случаях, которые были сняты на видео, а сколько осталось за кадром? На самом деле, очень сложно их понять. Есть масса видео, где они самоубийство совершают, и такими страшными методами. Например, на одном из них раненый россиянин задушил себя жгутом. Еще был случай, когда другой оккупант с ранением перерезал себе горло колючей проволокой…