Воняло сожженной кожей: волонтер Михаил Пурышев о блокаде Мариуполя, фильтрационных лагерях и смертях украинских детей

Трудно было видеть родной город, который враг стирает в пыль

Михаил Пурышев — первый украинский волонтер, прорвавшийся в осажденный российскими войсками Мариуполь. Несмотря на постоянные атаки врага и отсутствие "зеленых коридоров", доставлял в город гуманитарную помощь и вывозил людей. Его красный бус Mercedes Sprinter для многих стал символом спасения. На нем он эвакуировал около 1000 человек. В основном это дети.

После подрыва оккупантами Каховской ГЭС спасал жителей затопленного Левобережья Херсонщины. Построил пункты несокрушимости в городах, которые постоянно атаковали россияне — Бахмут, Авдеевка, Угледар, Орехов, — и строит дальше.

Об эвакуации людей под авиаударами, фильтрации, зверствах россиян в Мариуполе, неверии украинцев в линии разграничения Михаил Пурышев рассказал журналистке "Telegraf UA" в проекте "Линия сопротивления".

Предупреждение о расстреле

Михаил впервые ехал в окруженный Мариуполь, чтобы забрать из города коллег. Однако начал вывозить и других гражданских, вынужденных жить в подвалах, чтобы укрыться от вражеских атак.

— Во время первой поездки ехал в неизвестность: не смотрел новости, не читал соцсети и не знал, чего ждать. Надеялся, что это временное обострение, – вспоминает мужчина.

Первая поездка состоялась 8 марта. На каждом блокпосту предупреждали, что его расстреляют. Однако мужчине удалось не только прорваться в город, но и провезти инсулин, в котором нуждались больные диабетом.

— Осторожно проезжал мимо мин, которые были прямо под колесами авто, — говорит Пурышев и вспоминает, как под обстрелами записывал видео своим детям (у него их четверо. — Ред.) на случай, если не вернется из поездки.

Последняя миссия планировалась к окруженной вражескими войсками "Азовстали". Однако по пути к заводу россияне его задержали и забрали в СИЗО на допрос.

Смрад из камер

— Фактически, тогда я доехал только до Никольского (поселок в 15 км северо-западнее Мариуполя. — Ред.). В локации, где меня допрашивали, видел, как ребят туда заводили в сознании, а вытаскивали уже без сознания — из этих камер воняло сожженной кожей. Я не знаю, были то военные или гражданские, — там никто ни с кем не разговаривал, — делится волонтер.

В блокированный город ездил на "Спринтере". Каждый раз бус получал боевые раны от вражеских снарядов.

— Больше всего досталось во время авиаудара, когда на нас сбросили бомбу. Лобовое стекло и дверь вырвало, но он чудом завелся. Тогда удалось много людей спасти.

В машину всегда влезало максимальное количество пассажиров. По словам Михаила, в бусе они были, как "сельди в бочке":

— Люди садились на пол, на свои сумки, кто-то стоял. Детей и беременных пытался разместить впереди — боялся, что в случае необходимости быстро затормозить, они травмируются.

О Драмтеатре

Волонтер своими глазами видел уничтоженный Драмтеатр. Узнал о трагедии, проезжая мимо здания.

По его словам, туда сходился весь город, в том числе мамы с младенцами и беременные. Около 1000 человек скрывались от обстрелов в Драмтеатре. Со многими контактировал лично. Местные думали, что из-за детей здесь безопаснее, потому что россияне бить точно не станут.

Осознание, что враг сбросил туда авиабомбу, стало шоком.

"Чужое" небо

— Враги прицельно нанесли удар именно туда. Там не было военных, даже рядом никто в форме не ходил. Для России чем страшнее трагедия — тем лучше выпускать фейки в СМИ. Они говорили, что мы сами ударили по Драмтеатру. Им удобнее скормить информацию своим людям именно так. Люди в Мариуполе понимали, что небо не наше и мы (украинские военные. — Ред.) не могли там ударить.

По данным ООН, по состоянию на 24 февраля 2024 года, за два года полномасштабной войны в Украине, подтверждено более 30 тысяч случаев потерь среди гражданского населения. В частности, 1500 детей получили ранения или погибли в результате военных действий.

Мы уже никогда не узнаем точной цифры по Мариуполю. Михаил вспоминает, что дети были абсолютно в каждом подвале:

— Посчитайте, сколько разрушено домов — столько и погибших детей. Умерших тогда заворачивали в ковры. Когда я видел ковры маленького размера, даже смотреть туда отказывался. Я бы не выдержал.

Пассажиров, которые смогли выехать из ада Мариуполя, проверяли на каждом вражеском блокпосту.

Людей раздевали и допрашивали

Всего от Мариуполя до Запорожья (именно туда эвакуировали мариупольцев. — Ред.) волонтер насчитал 15—20 блокпостов. Ситуация усугублялась, поэтому их количество постоянно росло. Посты между собой не общались.

Хуже всего относились местные, которые перешли на сторону России. Презирали, постоянно обворовывали пассажиров.

— Как можно было не видеть, что происходит? Россияне уничтожали наш город, а они (мариупольцы, вставшие на сторону ДНР. — Ред.) еще и помогали этому. Как мой кальянщик, который хотел меня расстрелять, — вспоминает волонтер.

Оккупанты выводили всех и ставили в ряд. Раздевали. Допрашивали. Иногда эту процедуру проходили только мужчины. Искали татуировки, которые выдавали бы принадлежность к ВСУ. Обращали внимание на кровоподтеки на плечах – такие следы остаются от снаряжения. Особое внимание оккупанты уделяли девушкам небольшого роста, считая, что они могут быть снайперами.

С определенного момента оккупанты начали агрессивно реагировать на то, что украинские волонтеры доставляли местным гуманитарную помощь:

— Я записывал даже видео, что автобусами, колоннами ехать и возить гуманитарку невозможно. Езжайте в частном порядке и не афишуйте это в соцсетях. Если у вас там есть родители – поезжайте и забирайте их.

Но кто-то опубликовал видео, что украинцы привезли гуманитарку в Мариуполь. После этого многие волонтеры попали в плен.

— Во время шестой поездки, когда мы попали на "фильтрацию", мне уже четко объяснили "Еще раз тебя увидим — отсюда не уедешь", — вспоминает волонтер.

Второй инфаркт и крики во сне

Каждый раз видеть разрушенные судьбы, родной город, который стирают в пыль, переносить стресс во время поездок в Мариуполь — все это наложило свой отпечаток на мужчину.

— Стало очень тяжело засыпать. Жена рассказала, что я кричу во сне. Я даже не знал этого. После седьмой поездки мне стало сниться, что попадаю в плен, и снится до сих пор.

После оккупации Мариуполя мужчина начал с командой строить пункты несокрушимости в городах Донецкой области: Бахмуте, Угледаре, Авдеевке, чтобы у местных были вода, еда, прачечная, душ, телевидение и детские комнаты. Со всем этим из-за активных боевых действий и обстрелов у населенных пунктов были проблемы.

Во время поездки в Угледар у Михаила произошел второй инфаркт (первый был еще до войны. — Ред.).

— Это была ночь, никуда не выедешь, потому что обстреливают. Я попросил позвать капеллана и исповедался. Попросил это снять на видео и отправить маме, потому что я думал, что это конец, и хотел, чтобы она знала, что я исповедался. Слава Богу, что моя команда и врач в режиме онлайн смогли оказать мне помощь.

"Вы нам не нужны"

За неимением достоверной информации на линии разграничения украинцы слушают вражеское радио.

— Мы проигрываем информационную войну. Россия говорит: "О вас забыли", "Вы никому не нужны", и люди начинают в это верить. Местные нас ненавидят. Говорят "Не приезжайте". Люди отчаиваются, — делится мужчина. — Но когда мы приезжаем и живем рядом с ними, строим пункты, рассказываем новости, возвращается вера в Украину и в то, что их не бросили. И когда мы уезжаем, часто люди, которые говорили "Доброе утро", начинают говорить "Добрий ранок".

Людям нужно общаться, узнавать информацию, смотреть телевидение. Оно у нас на пунктах работало всегда. Чтобы они понимали, что вообще происходит.

На наши пункты приходили глухонемые, чтобы пообщаться с родными по видеосвязи. Они бы этого не сделали в других условиях. Люди отвлекаются от войны. Так мы боремся за их сердца.

Вода из луж

В населенных пунктах, где ведутся боевые действия, местные жители признаются, что месяцами не имели возможности помыться. Они растапливали снег и собирали воду из луж. Чтобы решить этот вопрос в Бахмуте, волонтеры стали бурить скважину.

– Мы хотели сделать душевые кабины и поставить стиральные машины. Для этого бурили скважину. Пришлось учиться этому по YouTube. Гуглишь и смотришь, что надо, какая техника, какая процедура. Бурили две недели. Все это время нам говорили: "Воды в Бахмуте нет". В итоге мы получили 3,5 тысячи литров в час там, где нам говорили, что воды нет.

Благодарность людей — окрыляет

Михаил делится, что мотивацию помогать другим ему дают эмоции людей и их искренность.

— Сейчас очень много волонтеров выдыхаются, потому что не получают фидбек (обратную связь. — Ред.). У нас иначе: мы приезжаем, делаем пункты несокрушимости, видим радость, светлую энергию. Мы получаем благодарность от гражданских, от военных. Была такая ситуация: в Бахмуте военный приходил на пункт позвонить дочери. Позже она ко мне подошла и сказала: "В последний раз видела своего отца, когда он был у вас на пункте в Бахмуте". И я понимаю, что это был их последний разговор.

Конечно, это тяжело, что наши города оккупировали, а пункты разрушили, говорит волонтер.

— Нам говорят: "Вы строили пункты несокрушимости в Бахмуте, а их разбили — какой смысл?" Но как оценить возможность для дочери в последний раз пообщаться с отцом?

Михаил верит в Украину и считает, что вражда между украинцами — хуже всего. Нужно вернуть то настроение и мотивацию, которые были в начале вторжения. Перестать искать виновных, объединиться, помогать армии, как это было в начале — тогда мы точно все выдержим.

Поддержите ежедневным донатом в 1 грн строительство пунктов несокрушимости для ВСУ и гражданских на линиях разграничения здесь.