В некоторых военных технологиях мы перегнали Запад и догоняем Россию: эксперт

В некоторых секторах враг исторически очень силен, однако и ВПК Украины не стоит на месте

Российские ИПСО пытаются убедить весь мир и нас самих в том, что Украина — слабое государство, ничего не предпринимающее для развития собственного ВПК. А все потому, что о таких вещах во время войны мы не всегда можем говорить откровенно с деталями и цифрами. Однако Украина производит не только "армию дронов".

О новых разработках в направлении радиоэлектронной борьбы (РЭБ), борьбе с дронами на искусственном интеллекте, перестройке работы чиновников с производителями, гуманитарном разминировании Украины и интересах иностранных инвесторов "Телеграф " расспросил советника заместителя министра стратегических отраслей промышленности Украины Игоря Федирко.

Догнать врага в ракетных системах

— Сегодня мы много говорим о том, кто преобладает на поле боя, технически и т.д. Вы анализируете оснастку противника?

— Очень много.

— На чьей стороне сегодня преимущество?

— Я могу только сравнить с началом вторжения. Тогда баланс был далеко не в нашу пользу. Сейчас мы его, я считаю, выровняли. Есть сектора, где враг исторически очень силен – ракетные системы, системы радиоэлектронной борьбы и радиоэлектронной разведки. Я уверен на 100%, что сейчас мы, по крайней мере, в секторе РЭБ, точно перегнали Запад — наши системы лучше и эффективнее. И Минобороны предпочитает именно наши системы при закупках. Я уверен, что мы догоним Россию в ракетных системах.

— "Телеграф" поднимал тему разработок РЭБ в Украине и их важности еще когда в печати громко звучала в основном "Армия дронов". Одно из ваших направлений – средства РЭБ. Что происходит с их производством и производителями?

— К сожалению, о многом можно говорить только декларативно, не раскрывая нюансов. Мы понимаем, что враг использует OSINT-разведку (англ. Open source intelligence — разведка на основе открытых источников) и другие виды разведок. Например, специалист по одному фото может определить, какое конкретно это средство или комплекс, против каких средств противника он применяется, на каких частотах работает, сколько людей его обслуживает, какой у него "горизонт" работы, ТТХ и т.д.

У нас в целом меняется парадигма работы, которая была в начале полномасштабного вторжения. Военные, к сожалению, тогда были вынуждены использовать только то, что в этот момент уже было на складах и что производили оставшиеся в Украине производители.

Сейчас мы сформировали пул производителей, с которыми можно работать в направлении средств РЭБ. Это особенно важно, учитывая последние полгода целенаправленной бомбардировки ВПК. У нас сегодня есть большая линейка производителей, а у них большая линейка продукции под каждую конкретную задачу.

Сейчас уже нет снаряжения "со склада" или "то, что есть". Сегодня Генштаб и Минобороны формируют технические задачи и векторы направленности всей индустрии. Министерство в контакте с каждым производителем, является частью рабочих групп, изучающих перспективные средства радиоэлектронной борьбы. Мы смотрим, куда идет рынок и как формирует технические задачи Генштаба вместе с Министерством обороны.

Законодательство очень либерализовалось. Если сравнить с тем, что было пять-семь лет назад, то сегодня компании спокойно могут становиться спецэкспортерами, покупать приборы, технику, компоненты двойного назначения, имея соответствующую лицензию.

Сейчас появилась возможность не проходить повторные испытания и военприемку для РЭБ. Раньше в этом нуждалось каждое улучшение, каждый новый аддон (дополнение к существующему продукту. — Ред .) и т.д. То есть вы можете гораздо быстрее вносить изменения в уже сертифицированный продукт – получаете акт совместных испытаний – и все, спокойно продолжаете работать.

Эти изменения произошли за последние два месяца. Рынок о них знает, в сущности, эти изменения "подсказаны" и спроектированы самим рынком.

Значительно облегчена система кодификации — принятие на вооружение. Любой производитель, работающий много лет на рынке, скажет, что раньше система кодификации занимала у нас полгода-год. Сейчас это три-четыре недели. Я считаю, что это невероятное ускорение, которое очень сильно повлияло и на рынок, и на нашу обороноспособность.

О дронах с искусственным интеллектом

— Мы понимаем, что те, кто оснастит дроны ИИ, сделает огромній шаг в опережении противника. Но это вызов и для систем противодействия. РЭБ будут срабатывать для таких "умных" дронов?

— Это вызов достаточно публичный. Все понимают, что развитием FPV-дронов стали вначале тепловизионные камеры, позволившие эффективно работать ночью. И сейчас мы понимаем, что появляется искусственный интеллект, работающий как с дневными, так и ночными камерами. И мы понимаем, что эта технология будет всесторонне развиваться и улучшаться. И она когда-нибудь войдет в серийное производство.

Системы защиты всегда идут на шаг позади систем атак. Сначала появляется новая система поражения, затем — система противодействия. Вам любой разработчик и FPV и систем РЭБ скажет, что та задача, над которой они работали еще два месяца назад, сегодня уже может быть не актуальной. И в этом тоже проявляется динамика ведения боевых действий в этой войне.

Относительно противодействия дронам с искусственным интеллектом — сейчас мы двигаемся в сторону уничтожения. Это система мультиспектрального определения, выделения цели, ее ведения и поражения. Это не ноу-хау, просто это системно очень трудные технологии. Мы их части уже освоили, теперь нужно выстроить в целостную систему.

— То есть, будем сбивать дроны не средствами РЭБ, а физически?

— На первом цикле жизни ИИ мы понимаем, что можем достаточно эффективно бороться с дронами посредством радиоэлектронной борьбы. Я уверен, что в дальнейшем средства РЭБ станут компонентом комплексной системы уничтожения дронов, то есть они никуда не денутся. Мы понимаем, что и РЭБ, и FPV еще долго будут использовать друг против друга. И актуальность технологии будет, но уже в комплексных решениях.

— Бешеное развитие пилотирования дронов требует соответствующего бешеного развития производства снарядов для них. Что мы делаем в этом направлении?

— Думаю, вы неоднократно слышали, что FPV-дроны у нас — это отражение недостатка средств поражения — таких, как ПТРК или высокоточных боеприпасов. Но мы так адаптировали эту технологию, что сейчас она заменила нам много систем поражения. Конечно, под каждое средство доставки мы должны разработать определенный боеприпас в соответствии с задачами.

Я могу сказать только, что сейчас у нас кодификацию прошли девять производителей и более 40 наименований и различных категорий боеприпасов. Мы понимаем, что это не только осколочные, фугасные или термобарические – под каждую задачу есть свой боеприпас. Плюс мы понимаем, что есть FPV-дроны-камикадзе, которые вместе с собой уничтожают этот боеприпас. Или это система доставки боеприпаса – сбросили его под определенную задачу, отошли, перезарядились, выполнили задачу снова.

Так что боеприпасы для дронов — тема очень обширная и в ней много нюансов.

— Сейчас вы на каком этапе?

— Работаем над увеличением количества производителей, их качества и, очень важно — стандартизацией. У нас в месяц точно появляется один-два новых производителя. И я думаю, что они будут появляться и дальше, потому что есть реально невероятный спрос на снаряды для дронов. Мы понимаем, что этот год мы закончим с более чем 1 млн дронов. Но под эти дроны нужны боеприпасы. Поэтому мы пытаемся оказать производителям абсолютно всю помощь, в том числе — в испытаниях боеприпасов, которые они производят.

Это только боеприпасы для FPV, а еще есть вопросы по производству противотанковых мин и не только. Мы будем очень расширять нашу номенклатуру, привлекать как можно большее количество производителей в эту индустрию.

О разминировании Украины

— "Телеграф" писал о работе Минэкономики по созданию рынка гражданского разминирования . Это тоже одно из направлений вашей работы.

— Мы тесно работаем с Минэкономики. Техника для разминирования – неотъемлемая часть процесса разминирования. И это не только машины, но и металлоискатели, спецодежда, наборы саперов и т.п. – это очень комплексное решение.

Мы смотрим за производителями всех этих средств. К примеру, у нас есть уже несколько производителей, машины которых сертифицированы для гуманитарного разминирования. Мы в контакте с каждым из них понимаем их возможности по производству. Сотрудничаем с Минэкономики по привлечению финансирования под производство и закупку этих спецмашин.

— Это очень дорогие, очень большие, очень серьезные машины. Может, даже не сама Украина, а вообще мировой рынок покрыть нашу потребность в них, если это нам будет, условно говоря, нужно завтра?

— Мировому рынку это точно по силам. Но мы должны понимать, что такой обширной территории загрязненности еще в истории не было. Более того, у нас огромное разнообразие форм загрязнения. Противник использует такое разнообразие мин, средств поражения – кассетные, термобарические… Это все иногда разрывается, иногда – не разрывается. Мир никогда не сталкивался с повторным разминированием земель. И международным системам трудно воспринимать, как это: вот была разминированная чистая земля, и вот она повторно заминирована.

Именно из-за повторных заминирований Украина закрывает информацию по количеству и направлениям, где мы разминировали свои земли. Ибо враг, к сожалению, зная, где клочок земли был очищен, специально повторно засевает его минами.

Плюс у нас и группы саперов, работающих близко к Харьковской, Херсонской, Николаевской областям, часто попадают под обстрелы. Это проблема.

Наша задача — содействовать производителям в том, чтобы уменьшить привлечение человеческого ресурса на разминирование, если можно разминировать территорию дистанционно с помощью машин гуманитарного разминирования, дронов, мультиспекртальных систем определения, маппинга — это огромный организм, который сегодня работает над разминированием Украины. В разрезе Министерства мы всесторонне помогаем производителям, смотрим, где для них можно привлечь инвестирование, партнерство.

— Западные партнеры наверняка заинтересованы инвестировать в эти проекты, потому что мы сейчас фактически живой полигон.

— Международные компании четко понимают, что их продукт, прошедший самую технологичную войну за последнее столетие, будет претендовать на часть мирового рынка. Все, что Made in Ukraine или прошло войну в Украине, имеет лейбл качества, написанный украинской кровью.

Международные производители пытаются здесь искать партнеров. Пытаются искать поддержки государства — в плане понимания, кто является постоянным партнером на украинском рынке.

И это тоже часть нашей работы. Мы постоянно ищем возможности локализации международного производства в Украине и производитель сейчас это четко понимает. Они приезжают в Украину, ищут партнерства, строят отношения. Это процесс перманентный, в каждом сегменте, о котором мы говорим — это и гуманитарное разминирование, и средства радиоэлектронной разведки и радиоэлектронной борьбы, и дроны, и боеприпасы — есть серьезная международная компания, которая выходит на украинский рынок и хочет здесь закрепиться.

В сегменте систем РЭБ одна из наших компаний ведет переговоры с международным топовым производителем в сфере компонентов средств для радиоэлектроники по их локализации в Украине. Полагаю, что это точно победа для нас — затащить такого производителя в страну, где идет война.

Это то, что можно рассказать. А происходящее в большой технике мы не можем детализировать. Но, поверьте, там идет работа каждый день и каждый день находятся новые партнерства.