"Враг стремится уничтожить оператора – мы это учли". Как основатели мебельной компании разрабатывают БПЛА для военных

"На зарубежных рынках конкурируем с украинцами"

— Чем вы занимались до вторжения, и что изменилось после?

Александр Слободяник: — На самом деле мой личный бизнес претерпел кардинальные изменения не из-за войны, а раньше, из-за COVID. Моя компания Idearoomia работала в сфере креативного производства – строили по миру квест-комнаты. А впоследствии, когда стали генподрядчиками агентства Gres Todorchuk, начали строить выставки, интерактивные инсталляции и музеи науки — "Ukraine WOW", "Парк коррупции", "Музей "Сила Подписи", "Музей Укрзалізниці", "Музей Науки на ВДНХ" и т.д. Мы построили самую большую квест-комнату в США, планов было очень много, и вот во время пандемии все легло.

Полгода пошло на поиск себя и новых продуктов, которые были бы актуальны. А потом довольно случайно мы объединились с моим нынешним партнером Алексеем Целиком и начали производить детские спортивные товары из дерева, известные как мебель Монтессори. Они безопасны, из экологичных материалов, развивают деток. Особенность нашей бизнес-модели — 100% экспорт.

— Жаль, это не первая история, когда какие-нибудь интересные вещи производятся исключительно для экспорта.

АС: — Мы завозим в страну валюту, обеспечиваем высокие зарплаты и платим немалые налоги. С точки зрения государства мы — полезные пчелы. Плюс почти все мы реинвестируем в украинскую компанию.

— Ок. Почему только за границу, почему такая модель продаж?

АС: — Алексей классно работает на международных е-commerce площадках — Amazon, Etsy. А я умею и люблю производство. При выборе ниши обращали внимание на международные тренды и доступное сырье. Пластик и металл отбросили сразу, там с Китаем конкурировать невозможно, поэтому остановились на детских товарах из дерева.

Кстати, о влиянии войны — мы свято верили, что это скоро закончится. Утром 24 февраля собрали всех, выдали зарплату, попрощались на неделю и уехали по своим делам. Я сразу записался в терроборону, мы с Алексеем начали поддерживать военных. А две недели спустя поняли, что это все надолго. Продажи у нас не прекращались, производство не работает. Сегодня не произвели – через два месяца нечего продавать.

Мы оперативно нашли место во Львовской области. У одного из наших поставщиков древесины был свободный цех. Тогда никто не хотел никуда ехать – боялись, да и ценники выставляли космические. Но мы загрузили 4 фуры, собрали ключевых сотрудников с семьями, переехали. Большинство работников поселили в большую гостиницу за наш счет, а тем, кто переехал с семьями, нашли дома. Кстати, я слышал, что на западе Украины ставили космические ценники на жилье. Так вот, у нас местные очень не хотели брать плату за аренду, приходилось давать насильно хоть какую-то сумму.

— Удалось удержать производство?

АС: — Да. Мы еще и очень выросли тогда по эффективности, потому что в команде остались только самые мотивированные люди. Все они понимали, что важно включиться на 150%. Через четыре месяца мы вернули производство в Киев. И если до войны у нас работало 30 человек, то сейчас — больше 70.

— А почему у вас покупают, а не у китайцев? Играет ли роль мода и интерес к украинскому?

АС: — Ты не сможешь долго продавать некачественный товар. Есть такие бизнес-модели у китайцев, когда они заходят на пару месяцев, засыпают рынок дешевым товаром плохого качества, распродаются и сливаются из-за плохих отзывов. Мы играем в долгую и обеспечиваем качество.

— Из украинских компаний многое в вашем сегменте работает на зарубежные рынки?

АС: — Таких компаний, как наша, пожалуй, с десяток

Алексей Целик: — Наша ценность в том, что у нас классический, правильный бизнес. Мы — как экспортеры, у нас есть компании за рубежом, которым мы отправляем товар и которые уже продают его на рынки США и Европы. Понятно, что, как украинская компания, ты не можешь зарегистрироваться, например, на Amazon в США. Поэтому у нас есть зарубежные юрлица в США, Канаде, Британии, Германии. Интересно, что мы на зарубежных рынках конкурируем в нашей категории с украинцами. Компании по ТОП-5 вышли из Украины, и это классно.

— Не было соблазна помогать Украине из Америки?

АС: — Вы имеете в виду возможность уехать? Это бы до конца жизни надо мной тучей нависало. Делаешь так, как чувствуешь, а как объяснить, почему ты так чувствуешь? Наверное, при угрозе жизни у всех разная реакция: кто-то убегает, а кто-то уничтожает угрозу. Я 25 числа с мамой и дочерью намешал 100 "коктейлей Молотова", погрузил в авто и ночью из Василькова уехал в Киев, чтобы эти коктейли отдать знакомым бойцам на Дарнице. Ехал по Одесской трассе, она вся была заблокирована на выезд, там тысячи машин. И только я один двигался в сторону Киева. На блокпосте останавливают: "Куда едешь?" Я говорю: "Коктейли пацанам везу". Посмотрели, махнули: "Удачи". Алексей тоже с первых дней ездил по блокпостам, деньгами помогал и много закупал всего необходимого.

АЦ: — У нас Сашей так сложилось, что он себя видит здесь, в Украине, и я тоже. У меня в принципе всегда была такая иррациональная вера в прорыв Украины, что мы можем обогнать ту же Польшу. Сейчас у нас есть более существенный шанс.

— Шанс обогнать Польшу, если сейчас часть наших предприятий переезжает туда прямо с оборудованием и людьми?

АЦ: — Многие вернутся. Там не так сладко, за границей, как многие думают. В Польше или Америке тебя обложат кучей сертификатов, которые ты должен получить и постоянно обновлять, обложат налогами и т.д. В Украине больше свободы, и это большая ценность, которую не понимает тот, кто занимался бизнесом только здесь.

"И квест-комнаты, и дроны — это сложная микроинженерия"

— Волонтерство – крутая история. А как вы начали заниматься дронами?

АС: — Это все органично произошло. Мы начали волонтерить, покупали для военных машины, тактику — все, что было нужно. Я начал ездить на фронт, там познакомился с классными военными-пилотами. Они сказали, что дронов очень не хватает. И я подумал, что мы можем над этим поработать, это наша тема.

— Квест-комнаты, мебель и дроны – как это объединить в одну тему?

АС: — Квест-комнаты — это очень много сложной микроинженерии. А дроны — это тоже сложная микроинженерия. Я объединил специалистов, которые в этом разбираются, я понимаю, как их мотивировать и в принципе понимаю, что такое сложное микроинженерное изделие. Нам эта история понравилась, и мы видим в ней перспективу после войны.

— Производить дроны для сельхозработ?

АС: — Не только. Агросектор — большой рынок, конечно. Но они будут нужны и дальше для обороны, геодезии, фотографирования, картографии и т.д. Мы решили инвестировать в этот проект и создать дешевые, но надежные квадрокоптеры для военных.

— Сколько уже инвестировали, и делаете ли это самостоятельно?

АС: — Это наши с Алексеем частные инвестиции. Объем – десятки тысяч долларов. Есть гранты на милитари-разработки, мы подались на некоторые из них. Там можно получить до $35 тыс. Но процесс отправки заявки сложный, мы даже взяли отдельного человека, занимающегося оформлением всей документации.

— У вас есть амбиции долететь до москвы на 9 мая и заработать 20 млн грн?

АС: — Нет, наши коптеры летают на 10-15 км. Мы сейчас делаем один самолет, но до москвы он вряд ли долетит. Но я знаю не одну компанию, которая готовится к этому празднику.

— На выполнение каких задач способна ваша разработка?

АС: — Это небольшие коптеры, выполняющие разные задания в диапазоне 15 километров от оператора. Летают туда и обратно, имеют большую защиту, чем среднестатистический коптер. Могут нести до 2 килограммов полезной нагрузки. Коптер может фотографировать, корректировать, а может и сбрасывать "подарки". Это зависит от того, какой подвес вы к нему примените.

"Скоро сможем поработать на линии столкновения"

— Вы начинали с того, что собирали коптеры из китайских деталей?

АС: — К сожалению, пока нет альтернативы. Конечно, есть Америка, Германия, но там другая стоимость. А мы саму раму производим самостоятельно, на своем оборудовании, а двигатели, микросхемы, процессоры вынуждены закупать в Китае.

— Вы говорили, что собрали команду под производство коптеров. Многие выехали из страны, многие ушли на фронт. Насколько сложно найти специалистов?

АС: — Это несколько человек, работавших с нами раньше. Их навыки мы применили. Это непосредственно начальник производства, наш конструктор, микроинженер – мой товарищ, с которым мы с 2014 строим квест-комнаты. А других мы набрали. Я на самом деле не расстроился из-за тех, кто уехал. Если они уехали, то упростили мне жизнь, и я не трачу время на людей с другими ценностями. Остались те, с кем следует работать. Также удалось найти крутого менеджера на проект — Дмитрия.

— Сколько времени вы занимаетесь коптерами?

АС: — Решение было принято в январе. Сейчас мы, если сравнить с футбольным матчем, на 72-й минуте из 75-ти с точки зрения получения сертификации. У нас уже финальные испытательные полеты. Скоро мы сможем уехать и поработать прямо на линии столкновения.

— Когда разрабатывали модель, ориентировались на военные запросы?

АС: — Очень правильный вопрос на самом деле, потому что есть ряд компаний, которые почему-то решили, что их опыт и понимание релевантны на фронте. Это не так. Даже топовый инженер, сидящий в Киеве, не может знать, как работает коптер на фронте. Мы сотрудничаем с военными, нас консультируют, у нас есть определенные инсайты, которые мы используем. Например, сейчас россияне преследуют цель попасть в первую очередь по оператору дрона. Поэтому мы сделали станцию, которая ловит сигнал в 100 метрах от оператора. Сигнал идет от оператора на станцию, от станции – на дрон. Если они попадут в станцию, оператор останется целым. Нашим дроном можно управлять как с ноутбука, так и с планшета. Мы делаем так, чтобы все коммуникации подводились через один кабель, а не два и так далее. Более того, мы начали печатать на 3Д принтере корпуса для снарядов, которые несет дрон. Делать начинку у нас нет права, это государственное дело. А вот корпуса штампуем.

"Падаем, разбиваемся, ищем коптер и снова летаем"

— Испытание дрона вы уже проводили, как я понимаю?

АС: — Делаем это несколько раз в неделю. Падаем, разбиваемся, ищем коптер под дождем по колено в болоте, ремонтируем, снова летаем. Меняем настройки, тестируем комплектации.

— Где-то на месте выезжаете на спецплощадки?

АС: — Конечно, есть специальные места, куда мы прилетаем, они меняются. Мы за день до полетов определяем локацию, нам открывают небо. Там есть военные, которые все контролируют, фиксируют, все очень серьезно. Отдельная благодарность проекту "Армия дронов" и его куратору Екатерине Черногоренко. Это пример того, как благодаря человеку и его команде возможны большие перемены. Это — сверхлюди, а в коллаборации с Михаилом Федоровым — просто взрывная смесь.

— Я как раз хотела спросить, насколько государство поддерживает.

АС: — Сапорт максимальный, я даже не надеялся, что так будет. Поддержка не только в разрешениях на испытания. Мы получаем техническую поддержку. Приезжает человек с экспертизой, садится с нашим конструктором и говорит: "Вот здесь нужно сделать иначе, а здесь можно докрутить". То же с программированием. Совершенно человечный, классный подход. И это при том, что таких, как мы, у них десятки.

— А внутри комьюнити есть взаимная поддержка?

АС: — Есть. Мы приходим к топовым людям в этом направлении и просим дать нам программу, над которой они год работали. Они говорят: "Берите". Конечно, мы подписываем договор о том, что мы этим пользуемся только в период войны и в некоммерческих целях. Но это круто, что люди своими наработками искренне делятся. Не все, конечно, есть разные истории, но светлых людей точно больше.

— Доставка запчастей из Китая сегодня затруднена?

АС: — Нам удалось найти одну из топовых украинских компаний, которая занимается перевозкой товаров из Китая. Есть брокеры, закрывающие все наши вопросы.

— Насколько дорого стоит производство такого беспилотника?

АС: — Все зависит от модели. Беспилотник – это практически платформа. Она стоит $1,5 – 2 тыс. А дальше — что вы к ней подвесите? Это будет камера за $50, $300 или $1000? Вот вам и цена. Мы делаем базу. Мы для себя решили, что у нас есть три комплектации: база, база плюс сброс с маленькой камерой или база и большая камера, которая может корректировать артиллерию или делать видеосъемку.

"Сложнее всего — ждать"

— Вы планируете все это запустить в серийное производство самостоятельно или передать кому-то?

АС: — Сейчас у нас экспериментальная база, где мы шлифуем один продукт. Когда речь пойдет о серийном производстве, это будет другая, уже засекреченная локация. С этим проблем нет, у нас есть опыт создания серийных производств.

Сложность сейчас в необходимости ждать. Объясню: условно мы что-то в коде изменили. Ждем 3-5 дней, чтобы потестить на полигоне. Доехали, взлетели, что-то пошло не так. Внесли изменения с учетом этого опыта, снова ждем, чтобы поехать на полигон и опробовать. Очень долгий процесс проверки. Мы не можем, к сожалению, взлететь прямо здесь, на месте. Однажды взлетели — полиции понаехало! Потому что нас увидели добросовестные граждане.

— Недавно видела видео, как дроны играют мячом над городом.

АС: — Фейк, еще и неправдоподобно сделанный.

— Вы сами учитесь управлять дроном?

АС: — Нет, пока я не буду этого делать, потому что это обучение нам дорого обойдется (смеется). Если я буду пилотировать, количество падений и ремонтов увеличится. Пусть сейчас этим занимаются профессионалы. У нас очень крутая команда, и "папа" проекта, Дмитрий, больше 10 лет пилотирует дроны, просто фанатик дела. Более того, он преподает на курсах пилотирование коптеров. Я же чуть-чуть летаю на гражданских коптерах, но там сложного ничего нет.

— А что сложнее у военных?

АС: — Вы пульт видели? Там миллион кнопок и 1600 параметров для настройки, в которых нужно быстро ориентироваться.

"Встретили Новый год с 72 бригадой неподалеку от линии фронта"

— Вы сказали о сертификации дронов. Это ведь очень длительный процесс.

АС: — Процесс получения сертификатов сокращен с нескольких лет до трех месяцев. Это очень круто. Сейчас каждую неделю какая-то компания получает сертификат, контрактуются с Минобороны, и это нормально. Слава Богу, у нас благодаря Goodevas(производству мебели, — Авт.) есть возможность вкладываться в разработку коптеров самим. А если бы у нас было всего $10 тыс, мы их вложили, и что дальше? Надо же кормить семьи, восстанавливаться как-то.

Я говорю, что волонтер не должен быть голым-босым, он так через месяц "кончится". В начале войны волонтером был каждый второй-третий, сейчас — нет. Кто-то продал единственную машину, отдал деньги на фронт и остался без заработка, потому что она его кормила. Кто-то психологически и физически истощился. Поэтому я призываю волонтеров беречь себя, тогда будет больше сил помогать.

Тем более, что сейчас люди истощились, нужно креативить, искать пути привлечения средств, просить в лоб — не вариант. Мы для себя решили, что мы вкладываем средства, что-то производим, продаем и изъятые средства направляем на благотворительность.

— Вы о шотах из гильз?

АС: — Да. Мы условно вкладываем 10 тысяч гривен, зарабатываем 100 тысяч, которые можем тратить на нужды фронта. Для нас такая модель оптимальна, такое смарт-волонтерство. К примеру, только из нашего проекта Shot in Ukraine мы собрали уже около 2 млн грн.

— Кто покупает шоты — иностранцы?

АС: — Наборов 10 уехало в США. В основном, берут нашим политическим деятелям, бизнесменам на подарки. На самом деле это дорогая вещь: на прошлой неделе мы продали последние три набора по 100 тыс. грн. Это была лимитированная версия с настоящей позолотой.

— Вы за волонтерство получили медаль от Залужного. За что и какие были ощущения?

АС: — Относительно ощущений — это ответственность, потому что основная аудитория, с которой я работаю, — это мои друзья на Facebook. Когда я получаю медаль и публикую этот факт, я понимаю, как это воспринимают люди, и что я не могу себе позволить вещи, которые пойдут вопреки этой награде.

— А что стало поводом: вы волонтерили, волонтерили, и…?

АС: — Предпосылкой стала наша поездка на восток на новый год с командой Васи Вирастюка. Мы участвовали в проекте "Салат для солдат". 30 декабря привезли тонны полторы салата оливье, очень много вкусняшек, мандарины. Загрузили два буса, объездили 14 подразделений, встретили Новый год с 72-й бригадой недалеко от линии фронта. Было немного горячо, но вернулись очень довольные, что немного подняли нашим ребятам настроение. Ну и, конечно, Васю очень любят и уважают, парни были рады его видеть.

— Как наши военные реагировали на гостей?

АС: — Они не поняли сначала, что это: здесь стреляют и небезопасно, а мы с салатиками. В Бахмуте парни сидят в подвале, и тут мы заходим с ведрами оливье. Их не предупреждали, что мы приедем. Командование, конечно, знало, нас сопровождал конвой. А парни не поняли, зачем мы приехали в такое опасное место. Но ведь все это было не о салатах, а совсем о других вещах. О моральном духе. Это о том, чтобы люди знали, что мы о них помним, — это самое важное.