В Мариуполе пришлось стать и травматологом, и терапевтом, и педиатром: история студентки-стоматолога

В Мариуполе, который весной уничтожали оккупанты, 21-летняя студентка медицинского университета Карина Горшкова провела почти месяц. Вместе с родителями под непрерывным обстрелом жила в здании стоматологической клиники, где оказывала помощь раненым и больным. После очередного "прилета", в результате которого девушка чуть не погибла, их импровизированный медицинский пункт переехал в подвал, где скрывались от бомбардировок 300 человек. Несмотря на то, что Карина училась на стоматолога, в Мариуполе ей пришлось стать и травматологом, и терапевтом, и педиатром.

"Навсегда запомню женщину, которой оторвало обе ноги"

– В Мариуполе я жила на левом берегу, это в часе езды от Широкино, где еще до полномасштабного вторжения велись боевые действия, – говорит Карина. – Поэтому к звукам взрывов мы, к сожалению, привыкли. За несколько дней до 24 февраля ситуация ухудшилась, в наших домах уже дрожали окна…

Сначала мы с парнем переехали к моей бабушке, которая тоже жила на левом берегу, но чуть дальше от окраины города. Но вскоре и там уже невозможно было находиться – начались обстрелы жилых кварталов. Когда в трехстах метрах от дома бабушки уже все было разбомблено, я смогла дозвониться дедушке, который под обстрелами вывез нас на правый берег. Родители к тому времени уже жили в стоматологической клинике, где продолжали принимать пациентов.

Жизнь в центре Мариуполя на тот момент еще отличалась от того, что происходило на левом берегу. Было относительно спокойно, на улицах гуляли люди с детьми… В это время в мою квартиру на левом берегу уже прилетел снаряд, и она сгорела.

В центре города ситуация стала критической, когда на роддом (а это рядом с нашей стоматологией) рашисты сбросили авиабомбу. Даже две бомбы – первая упала на роддом, а вторая в 20 метрах от нашей клиники. Для меня это был один из самых страшных моментов. Мы с моим парнем, папой и дядей были на заднем дворе. Все задрожало, у меня потемнело в глазах. Я тогда подумала, что это конец… Из ступора меня вывел отец, закричавший: "Скорее на улицу, там были люди!" Они с мамой схватили бинты, жгуты и побежали спасать пострадавших. Я побежала с ними.

В пяти метрах от стоматологии были раненые. Маминой подруге осколок попал в голову. Она сразу умерла. У девочки лет двадцати вся спина была в осколках… Навсегда запомню женщину, которой оторвало обе ноги. Мы перевязали то, что осталось от ее ног, чтобы остановить кровотечение. Ожидая, пока люди найдут машину, чтобы отвезти ее в больницу, я держала ее за руку и пыталась успокоить. Помню, как она сказала: "Я просто вышла за водой и осталась без ног".

– Вы знали, как оказывать людям первую помощь?

– Да. Я хоть и училась на стоматолога, но как медик основные правила оказания первой помощи, конечно же, знаю. Хорошо еще, что у нас были перевязочные материалы и необходимые в таких случаях медикаменты – все это мы еще раньше успели собрать в разбомбленных аптеках.

"У детей из-за антисанитарии начались тяжелые отравления, их буквально выворачивало"

– После этого авиаудара центр уже не был относительно спокойным местом, – продолжает Карина. – Его тоже начали бомбить, как это происходило с левым берегом. Понимая, что оставаться в здании клиники небезопасно, мы переместились в подвал многоэтажки, к которой была пристроена наша клиника. С тех пор наша импровизированная амбулатория была там. Всего в этом подвале прятались 300 человек. Многие с маленькими детьми, с животными…

Ситуация с питанием и водой была такой же, как во всем городе – у нас практически ничего не было. Чтобы иметь воду, приходилось растапливать снег. Еще мы пили воду из пожарных машин, если они оказывались рядом. Поскольку у нас были некоторые медикаменты и мы с родителями могли оказать медицинскую помощь, к нам приходило много людей.

Кто-то шел за инсулином (к счастью, я его прихватила в одной из разгромленных аптек), кто-то за детскими подгузниками, которые были на вес золота. Как и детское питание, которое удавалось раздобыть чудом. Из-за того, что в подвале было холодно и сыро, многие болели. У детей из-за антисанитарии начались тяжелые отравления. Их постоянно рвало, но рвать было нечем (из-за того, что не было еды), и их буквально выворачивало. Им могли помочь только капельницы, и мы их ставили – в темноте, в подвале, пытаясь найти вены с помощью фонарика…

В то же время продолжали оказывать помощь раненым. Зашивали руки, ноги, перевязывали. До сих пор помню девушку со стеклянными глазами — попала под так называемый ракетный дождь. И мужчину, прибежавшего вслед за ней с окровавленной рукой, которую мы зашивали…

"Мертвые люди были на дорогах, на тротуарах, в сгоревших дотла автомобилях…"

– Я не знаю, как мы там не сошли с ума, — говорит Карина. — Уже понимали, что, наверное, нет и одного процента вероятности, что мы останемся в живых. Мариуполь горел, все вокруг было разрушено. Никакой связи, никакой информации. Некоторые люди из нашего подвала на свой страх и риск садились в машины и уезжали. Мы просили их передать нам весточку, как доедут до безопасного места. Но никаких сообщений мы от них больше не получали. А кто-то другой потом сообщал, что они не доехали – погибли в пути. И мы не знали, что страшнее: ехать под обстрелами или оставаться в подвале, где в случае ракетного прилета мы могли погибнуть под завалами.

В дом, в подвале которого мы находились, "прилетело" около 4 часов утра, когда мы спали. Подвал затрясло так, что я уже мысленно со всеми попрощалась. Сомнений не оставалось – прилетело именно в наш дом. Выбежав во двор, мы увидели, что дом горит. Подвал начал быстро наполняться угарным газом. Требовалось срочно эвакуировать людей, а на улице продолжался обстрел. Мы не знали, что делать дальше. Возвращаться в этот подвал уже невозможно, а другого укрытия у нас не было. Оставался единственный вариант — сесть в чудом не сгоревшую машину и ехать. В последний момент я успела вынести из задымленного подвала нашу собаку…

Первыми дедушка вывез нас с младшей сестрой. Затем он возвращался, чтобы забрать других. Мы ехали под непрерывным обстрелом. На улицах не было ни одного живого человека, и было много трупов. Мертвые люди были на дорогах, на тротуарах, в сгоревших дотла автомобилях… Не имея никакой информации о том, что и где оккупировано, мы поехали в село Ялта под Мариуполем, откуда через Бердянск планировали выезжать в сторону Запорожья. И наткнулись на оккупантов. Первый блокпост проехали на удивление нормально, но на одном из следующих оккупанты похитили моего парня. Люди на блокпосте называли себя "дээнэровцами". Страшные, беззубые, грязные, озлобленные. Увидев у моего парня татуировку и служебное удостоверение (он сапер), они заявили, что он "член террористической группировки", и увезли его в неизвестном направлении с мешком на голове.

Пока мы его разыскивали два дня, он находился в колонии в Бердянске и видел там страшные вещи. Как девочку лет шестнадцати "дээнэровцы" отдали чеченцам со словами: "Эта особенно буйно выступала за Украину" — и те ее куда-то увели. Как кричали люди, которых пытали… Моего парня в конце концов отпустили – после того, как некий "начальник", который допрашивал его, увидев его татуировку "Воля или смерть", пришел к выводу, что это не "бандеровщина", а "махновщина" — значит, можно отпустить.

Нас на выезде из Бердянска оккупанты обыскивали с ног до головы. Грязные зловонные орки лапали меня, лезли моей младшей сестре под колготки, раздевали мужчин догола… Я даже не могу назвать их людьми – это изверги. Уже после того, как мы уехали, оккупанты поселились в доме моего дяди. Расстреляли собаку и уложили ее труп в ванной. А сами сидели на кухне напротив и жрали бабушкины закрутки…

Сначала Карина с родителями жила в Днепре, потом семья переехала в Киев.

– Большинство наших знакомых мариупольцев после пережитого ада уехали за границу – они не могли оставаться в Украине, где идет война, и это можно понять, – говорит Карина. – Но мы с родителями хотим жить и работать здесь. На последние деньги родители открыли стоматологию в Киеве. Моего папу, Горшкова Игоря Валерьевича, в Мариуполе знали как одного из лучших стоматологов. Если кто сейчас его ищет, его теперь можно найти в Киеве на Драгомирова, 15. Я тем временем уже тоже закончила университет и планирую приступать к работе. Буду работать врачом в родной стране, как всегда и хотела. Жаль, что не в любимом Мариуполе. Но я уверена, что и туда мы еще вернемся.