История плена учительницы Виктории Андруши: камера с надписью на стене "МОРГ" и пение гимна россии каждый день

Все шесть месяцев в плену для Виктории Андруши – учительницы математики и информатики Броварского лицея № 5 им. Василия Стуса – прошли в неизвестности. Куда везут на этот раз, не выполнят ли угрозу и не подстригут "под ноль", не дадут ли срок "за шпионаж", удастся ли вернуться домой и что происходит в родной стране – все эти вопросы долго были без ответов. Лишь 29 сентября наконец молодая женщина была освобождена. О пережитом за время в неволе она рассказала на пресс-конференции, организованной на этой неделе Центром гражданских свобод.

"Это она, забирай ее, пакуем все и едем"

Задержана российскими военными Виктория Андруша была в конце марте в селе Старый Быков на Черниговщине, куда она приехала к родителям. Как рассказывала "Телеграфу" сестра учительницы, дом и двор тогда буквально перевернули вверх дном.

– Накануне люди говорили между собой, что может быть зачистка, но как она происходит, никто не знал, – вспомнила события в тот вечер Виктория. – И уже к вечеру 25 марта военные начали ходить по домам. В какой-то момент зашли и в наш. Именно такой тщательный обыск, можно предположить, что делали только у нас, потому что когда нашли мой телефон, раздалась фраза: "Это она, забирай ее, пакуем все и едем". Действительно, у меня там была переписка с работниками украинского спецподразделения, очень надеюсь, что я помогла им. И поэтому мне предоставили статус "корректировщицы" или "наводчицы". Они таких ненавидят, потому что думают, что мы были завербованы и имеем некую ценную секретную информацию. Меня об этом неоднократно спрашивали, я отвечала, что ничего не знаю, что я обычная учительница и работаю в школе. Они в это не верили.

Виктория добавляет, что большую часть своего шестимесячного плена она находилась в Курском СИЗО (перемещать начали только перед освобождением). По ее словам, там условия содержания были несколько более мягкими по сравнению с печально известной колонией в Еленовке, или аналогичными учреждениями в Таганроге и Белгороде.

- Если говорить о еде, то в начале она была безвкусной, — приводит пример Виктория. – Как будто съедобные продукты – суп или щи, в котором есть картофель, морковь, лук, но оно так было приготовлено… извините, но у некоторых людей свиньи едят лучше. Потом повар сменился и ситуация улучшилась. На ужин обычно была капуста и рыба, в обед первое и второе, даже с мясом иногда компот, утром – молочная каша и чай. Так что сказать, что морили голодом, в своем случае я не могу. Да, многие возвращаются из плена очень похудевшие, но они точно содержались в других местах.

В качестве одежды служил один единственный комплект робы, выдать новый могли разве что при переводе в другое заведение и то не всегда. А все время проходило в камерах, состояние которых иногда не выдерживало никакой критики.

– Сначала меня разместили в камере на шесть мест, но нас там было трое, потом мы остались вдвоем, – говорит Виктория. – Мы ее называли "МОРГ", потому что там это слово было выцарапано на стене, и атмосфера была некомфортной. Впоследствии нас перевели в помещение, где находился карцер. Оно рассчитано на одного человека, так что для двоих там было мало места. И это был ужас, потому что одна из стен была полущена, ободрана, а рядом была какая-то коморка с трубами, где было очень сыро. Там еще водились крысы, которых даже сотрудники СИЗО боялись, слышали это из их разговоров. Мы по этому поводу говорили: "О, да у нас хоть какие-то соседи есть", то есть многие вещи пытались переводить в шутку.

"Был обязательный гимн россии утром при подъеме"

Виктория отмечает, что тюремщики использовали разные варианты влияния на пленных, а гражданских содержали в тех же учреждениях, что и украинских военных. Но они сидели в разных камерах, и возможность их общения была ограничена.

- Как только вы прибываете в СИЗО, вас ждет "приемка", — объясняет Виктория. – Вас расспрашивают и очень резко реагируют, когда слышат не то, что хотят. Вы из Украины, априори виноваты, иначе вас не воспринимают. В разговоре подчеркивают, что мы являемся бандеровцами, националистами. С учетом моего статуса "наводчицы" видела ненависть в глазах работников. Они меня первые месяцы даже называли "каменной", говорили, что своим взглядом словно убиваю. Но мне было противно с ними общаться.

Учительница добавляет, что во время ежедневных проверок утром и вечером к пленным могли подойти представители спецназа и в сотый раз спросить, а ты гражданский или военный, а какое у тебя звание, а почему тебя задержали. Эти военные в СИЗО время от времени менялись, и именно они были задействованы, когда речь шла о применении силы. Преимущественно, к мужчинам, на женщин давили другим способом.

- При "санобработке" мужчин стригли "под ноль", девушек иногда тоже. Мне только угрожали это сделать, когда это услышала впервые, была в шоке. Волосы мне тогда оставили, но еще месяц пугали их лишить, когда что-то не так делала, сказала или посмотрела. Важно было перестать реагировать на угрозы. Когда ты их ставишь в нестандартную ситуацию, они не всегда знают, как себя вести. То есть ты отказываешься что-то делать, они угрожают, вот будет какая-нибудь физическая расправа, а ты: "Хорошо, делайте. Но мы молчать об этом не будем".

Травля по поводу волос, по словам Виктории, прекратилась только когда закончилось расследование по ее делу "о шпионаже". Оно длилось примерно месяц, и в начале мая пленной учительнице сообщили: ее действия не нанесли вреда российским войскам, поэтому ждите освобождения. Но спешить россияне с этим не стали, и Виктория еще несколько месяцев провела в плену. Трудно ей среди прочего давалось обязательное пение.

– Был обязательный гимн россии утром при подъеме, – говорит Виктория. — Если кому-то из работников СИЗО не нравилось, как вы его поете, или это было слишком тихо, не дай ли Бог вы сбились, или какое-то слово произнесли не так, они говорили: "Еще раз". И поете вы до тех пор, пока они не скажут: "Хорошо, хватит". Как-то мужчины до обеда пели, потому что они его не знали. Еще был обязателен список песен военного характера, пророссийские, которые все должны были изучить и исполнять. И эти песни это один из способов воздействия на пленных. В женской колонии, куда перевели перед освобождением, еще требовали во время пения шагать под счет и использовать обращение: "Гражданин начальник. Так точно/Никак нет".

Виктория добавляет, что все время необходимо было контролировать что и как ты говоришь, потому что разговоры между пленными подслушивали. После этого могли позвать на допрос и долго выяснять, а для чего был заведен разговор и что имелось в виду.

- Еще у них был такой вопрос время от времени: "Нет ли у вас запрещенных предметов?", — говорит Виктория. – А у тебя в голове: "Слушайте, о чем вы, когда вы нас раздели догола, когда мы приехали, дали свою одежду, и в принципе проверяете все каждый день. Мы стараемся выжить, максимально не провоцировать вас, какой смысл запрещенных предметов? !" Когда ты находишься в плену, ты мыслишь по-другому, живешь по их режиму и стараешься максимально вести себя так, чтобы не провоцировать их на разговоры. По крайней мере, у меня было таким образом. Ты сидишь себе тихонько, как серенькая мышка, чтобы не привлекать внимания.

"Казалось, что это сон, и мы сейчас снова проснемся в СИЗО"

Виктория признается, что до последнего не знала, что идет на обмен. Подозрения о том, что может скоро оказаться на свободе, возникли, когда ее впервые за долгое время перевезли в другое место. А уверенность возникла после очередного перемещения, как оказалось, в Брянский СИЗО – близкий к границе с Украиной.

- Когда настало утро и нам сказали собирать вещи, было два варианта: либо новый переезд, либо освобождение, – вспоминает Виктория. – А когда услышали, что сейчас должны еще мужчин забрать, думаю: "Нас везут на обмен". Хотя мы переспрашивали у сопровождающих, они говорили: "Нет, в тайгу вас отправим". Дальше нас усадили в военный автобус и не закрыли глаз, а через какое-то время остановка и слова: "Снимайте им наручники, они дальше едут сами". Мы, девушки, были в приподнятом настроении, а один солдат не верил, что это правда. Я ему еще говорила: "Читай: Украина. Все, мы дома". Хотя первые сутки, пока мы были в больнице, казалось, что это сон и мы снова проснемся в СИЗО.

Сейчас Виктория приходит в себя и благодарит своих родных, озвучивших ее истории, что советуют, что делать и семьям других пленных. Способствовал ее возвращению домой и Центр гражданских свобод. По данным его представителей, сегодня известно о 686 случаях незаконного удерживания россиянами гражданских украинцев и работе над тем, чтобы они оказались на свободе.

- Все гражданские пленные должны быть освобождены без всяких обменов, потому что они не имеют отношения к военным действиям, проводимым на территории Украины. Также и военные должны вернуться живыми и здоровыми. Это наша земля, на которой мы родились, живем, это наша Родина и нормально ее защищать, — подчеркнула Виктория.