"Победим в Украине, выдавим Лукашенко и возьмем власть": доброволец "Психолог" о планах белорусских националистов

Белорусский националист Алексей приехал воевать за Украину аккурат после Майдана, когда парню было всего 20 лет. Он вступил в полк "Азов", получил позывной "Психолог" и выполнял боевые задачи на востоке Украины. После начала большой войны Алексей с другими ветеранами "Азова" в составе добровольческого подразделения оборонял Киевскую область. В Буче "Психолог" попал в окружение и потерял ногу. Однако свое ранение Алексей критическим не считает.

О первых днях обороны украинской столицы, своем спасении и планах белорусских националистов по свержению режима Александра Лукашенко военный рассказал в интервью "Телеграфу".

— Алексей, еще в 2015 году вы покинули Беларусь и приехали воевать за Украину. Какая была мотивация?

— Вдохновил Майдан. До Майдана я Украиной особо не интересовался и знакомых у меня здесь не было. В то же время Лукашенко является последним диктатором Европы, и любая политическая жизнь в Беларуси была мертва еще с 2000-х. В Украине всегда была политическая свобода и я понимал, что если последний островок свободы рухнет, то в Беларуси перемены не начнутся. Я посчитал, что время историческое и я просто обязан участвовать в этих событиях.

На сам Майдан не поехал, так как не было в Украине знакомых, да и любой белорус, который участвовал в Майдане, сразу преследовался КГБ. А когда началась война, случилась аннексия Крыма — я приехал в Украину добровольцем в полк "Азов". В то время мне было всего 20 лет.

— Как приняли вас в Украине?

— Вначале я попал в отборочный тренировочный лагерь, созданный белорусами, прошел курс молодого бойца и остался там работать на должности инструктора, периодически выполняя боевые задачи на Донбассе — там, где стоял "Азов". В конце 2016 года уволился, так как войны в "Азове" уже не было: полк вывели на вторую линию обороны, а я хотел воевать. При этом я и другие белорусы ведь нелегально находились в полку. Вид на жительство у нас был, но официально оформиться в полк мы не могли, так как иностранцы не могли быть оформлены в Нацгвардии, к которой "Азов" относится.

— А перестать быть иностранцем и получить гражданство Украины была возможность? Или не хотели?

— Изначально я об этом не думал — ехал в Украину воевать. Я даже удивился, когда мне начали платить зарплату. Но гражданство белорусским добровольцам все равно никто не давал: президентом был Порошенко, который наложил вето на получение гражданства всем иностранным добровольцам.

— В начало полномасштабного наступления на Украину верили?

— Любой человек, кто так или иначе способен анализировать ситуацию, понимал, что это неизбежно. Другое дело, что у каждого было разное понимание, как будет происходить это наступление. Я думал, что все будет происходить на востоке, где были сконцентрированы основные силы врага: отрезание наших группировок, вытеснение с Донецкой и Луганской области с последующим присоединением этих территорий к россии и объявление победы.

Но то, как события стали развиваться, конечно, мало кто ожидал. С логической точки зрения для военного это ведь выглядит странно: такой маленькой группировкой заходить с восьми направлений колоннами, в надежде, что их будут встречать с цветами… Но они сделали, как сделали. На начальном этапе нам повезло воевать с идиотами.

— Расскажите об обороне Киева в феврале-марте. Как это было?

— В первые дни мы формировали боевые роты из ветеранов "Азова" и других добровольческих подразделений. Потом обустраивали оборону области в различных локациях: аэродром Васильков, со стороны Новых Петровцев ожидались прорывы танковых колонн. Но Киев совершенно не был приспособлен к обороне в то время. Были какие-то разрозненные группы, части, например, как в Гостомеле, где воевали курсанты. Оборона Киева была довольно шаткая субстанция.

— То есть был вариант, что столица не выдержит натиска оккупантов?

— Нет, такого варианта не было. Но могли бы увязнуть в городских боях непосредственно в самом Киеве: метро "Житомирская", "Святошин". До этих локаций вполне могли дойти бои, если бы своевременно не были подорваны мосты и не разлилась река Ирпень.

— Кто был наш враг на Киевщине? Обученные профессионалы либо же срочники, какие-то курсанты?

— Нет, такое мнение — одно из средств пропаганды врага. Русские воевали на протяжении многих десятков лет и те люди, которые вторгались в Украину, прошли не через одну войну. Называть их непрофессионалами, как минимум, странно. Конкретно в моем бою в Буче нам противостояли десантники и сводные отряды СОБРа — полицейского спецназа. У них было современное оружие, техника. Правда, сказывалось полнейшее отсутствие техники у нас в Буче.

— Если это профессиональные военные, то как вы себе отвечаете на вопрос, зачем профессиональные солдаты воевали с мирными и делали все то, что они делали в Буче?

— Это же война. Противниками для них были не только украинские военные, но и весь народ. Русские делали так на протяжении всех своих войн и ничего не изменилось. То же самое они творили в Грузии, но большинство не хотело об этом знать.

— Расскажите о том дне, когда получили ранение и потеряли ногу.

— 3 марта наша боевая группа находилась в районе Гостомеля и получила задачу выдвинуться в Бучу, связаться с местными частями и наладить оборону. Мы встретились со смежными подразделениями, коих было не так много: 80-я десантно-штурмовая бригада и сводные части территориальной обороны.

У нас была легкая мобильная пехотная группа разведки и нам необходимо было пойти на передний край Бучи и зафиксировать технику противника, чтобы дальше командование решило, что с ними делать: вступить в бой или навести артиллерию. Свои позиции мы расположили в местном гостинично-ресторанном комплексе. Мы сразу же остановили колонну русских и вызвали на нее огонь артиллерии. Но другая часть колоны заехала к нам во фланг. Одновременно с этим начался вход в Бучу колонн русской техники с разных направлений. Наши части обороны начали выходить из Бучи, а конкретно наша группа оказалась в окружении. По технике, которая начала заходить к нам во фланг, мы открыли огонь. Но потом по нам начали работать из тяжелой техники — из танков, которые находились в районе километра от наших позиций. Был танковый прилет метрах в пяти за моей спиной, меня откинуло, я попытался встать, но увидел, что нога уже отсутствует: был практически филигранный срез по центру колена. Остались только частички кожи и сухожилия.

— В сети есть видео, которое вы записали сразу после ранения в момент боя. Таким образом, вы прощались с жизнью?

— Да, я решил записать предсмертное видео. Мне тогда казалось не слишком возможным, что мы выберемся из окружения. Кроме того, я потерял около трех литров крови, хотя турникет наложил довольно быстро. Но повезло.

— Когда столкнулись с новой жизненной реальностью и поняли, что теперь придется жить без ноги, была депрессия?

— Да нет. Я же давно нахожусь в Украине и воюю, знал на что иду, чем рискую. Да и потеря ноги не такая и большая трагедия, есть ранения и похуже. Например, потерять две ноги.

— Фантомные боли были проблемой?

— Да. Фантомные боли начались на третий день. Полтора месяца даже был на морфине: 3— 4 раза в день мне делали уколы. Это были довольно сильные боли, которые невозможно было переносить, можно было просто головой тронуться. Потом, когда начал заниматься реабилитацией и готовить культю к протезированию, боли снизились, я слез с опиатов, а после установки протеза боли дают о себе знать довольно отдаленно.

— Поговорим о вашей Родине. В 2020 году Беларусь потеряла свой шанс. Окончательно? Или он еще будет?

— Конечно будет. То, что белорусы в 2020 году неожиданно осознали, что живут в оккупации, это уже хорошо. У многих открылись глаза. Я понимал, что мы живем в оккупации еще в переходном возрасте, а для кого-то это стало неожиданностью.

События в Украине стимулировали множество людей сделать выбор, выбрать страну свободы — Украину, получить необходимый набор знаний и воинского опыта, чтобы впоследствии влиять на обстановку в Беларуси, после падения режима путина. В режим все и упирается. Наш основной лозунг в полку Калиновского (на данный момент Алексей служит инструктором в полку белорусских добровольцев имени Кастуся Калиновского. — Ред.) — "Свобода Беларуси через свободу Украины". Одно от другого не отделить. Побеждаем в войне в Украине и в дальнейшем, пользуясь возможностью, ставим Беларусь под свою власть, которую мы сформируем из тех людей, которые через эту войну прошли и закалились. Выдавим оттуда Лукашенко, который после поражения россии закончит свое правление, не исключаю, что с нашей помощью.

— Чего не хватило протестам в Беларуси? Радикализации?

— Дело не в этом. Чтобы произошло свержение авторитарной власти, которая укреплялась на протяжении 27 лет, необходима связь с лидерами. Протест был бессистемный и совершенно не зависел от количества людей, вышедших на улицы. Вышло 10% от общего населения Беларуси. Казалось бы, гигантская цифра. Но людьми никто не управлял, плюс многие наши оппозиционеры старались этот протест сделать мирным, что вообще было полным идиотизмом, учитывая тех людей, против кого они выступали. Они выступали против людей, которые готовы были толпу расстрелять и устроить кровавое воскресенье в тысячекратном размере. Лукашенко вполне мог на этой пойти, даже если бы протест радикализировался. Если бы митингующие устроили с полицейскими баталии, как на Майдане, то их просто бы расстреляли и, скорее всего, они своего бы не достигли. А все оппозиционные лидеры у нас были режимом Лукашенко либо убиты, либо изгнаны из страны, лишившись всякого политического влияния. Бессистемные протесты в авторитарных странах ни к чему не приводят.

— Сейчас очень много разной информации о здоровье Лукашенко, утверждают, что оно значительно ухудшилось. Но вместе с тем существует мнение, что если Лукашенко умрет, то путин моментально "проглотит" Беларусь и Украине будет еще хуже.

— Так могут думать те, кто ничего не знает о Беларуси. В Беларуси не только один Лукашенко при власти, там его семья. У него есть старшие сыновья, один из которых управляет КГБ, МВД и президентской охраной. То есть, вся вертикаль власти, которая держится на силовиках, контролируется не только одним Лукашенко. Поэтому даже если с ним что-то и произойдет, то вряд ли россия отважится на такой шаг, учитывая, что они терпят поражение.

Но, естественно, россия хочет, чтобы Беларусь была присоединена и Лукашенко их поддержал, открыв второй фронт. Для Украины, конечно, хорошо, что второго фронта пока нет, но для нас (белорусских националистов. — Ред.) возможно это было бы и не плохо. У нас было бы больше потенциальных рекрутов, которые перешли бы на нашу сторону. Поэтому Лукашенко войну и не начал. Кроме того, белорусская армия довольно слабая структура и многие из этой армии сразу бы перешли на нашу сторону.

— А те, кто не перешел бы? "Ваты" в Беларуси достаточно?

— Ну, конечно. В Беларуси проживает около 9 миллионов человек. Из них около миллиона русских — это граждане с белорусскими паспортами, но этнически они русские. Этот миллион русских вряд ли имеет проевропейский вектор развития. Поэтому, условно говоря, каждый десятый в Беларуси — это "ватник". Плюс, этот каждый десятый ватник капает на мозги рядовому белорусу, создавая вокруг себя ореол "ватников". Но опять же, процент "ватников" не такой значительный, и уж точно не половина населения.

— Ранее в одном из интервью вы говорили, что белорусская оппозиция не может ничего предложить и от них никто ничего не ожидает. Почему видите ситуацию так пессимистично?

— Тихановская (лидер белорусской оппозиции Светлана Тихановская. — Ред.) за все эти годы не могла ничего нормального сформулировать. От нее была какая-то помощь, в основном гуманитарная, но никакого вооружения они не могут предоставить. Точнее могут, но не хотят. Да и сама позиция у них такая, что они не были против россии. Мы их рассматриваем как политические проекты. Грантоедские эти тусовки существуют с момента прихода Лукашенко. Они вечно "доят" деньги с европейских государств, при этом в практическом поле ничего из себя не представляют. Говорящие головы, которые ни на что не способны.

— Не беспокоит пример Украины? У нас ведь после Майдана к власти не пришли националисты. Пришли люди, которые десятилетиями были в политике и раньше, а военные стали ширмой в списках партий. Думаете, так не может быть в Беларуси? Страна освободится от диктаторского режима Лукашенко и к власти придет та же Тихановская.

— Нет. Как Тихановская может что-то освободить, если за ней нет никакой силы. Сдвинуть с места автократию можно только силой, и решать уже будут те, у кого в руках меч, а не европейские гранты.

С Украиной сравнивать не корректно. Украина — свободная страна и здесь политическая жизнь всегда была живой, не было такого давления, как в Беларуси. Тут уже просто вина тех националистических сил, что они не смогли в этой концепции выжить и что-то предложить народу. Сейчас после победы Украины у таких сил шансы есть.

— Сейчас звучит много упреков, что в том же Киеве о войне как будто бы забыли: в кафе и ресторанах полно людей, проходят концерты. Вас это раздражает как военного?

— А что кто-то хочет, чтобы Киев был разрушен? Люди отдают свои жизни, рискуют собой, освобождают территории как раз для того, чтобы эта жизнь существовала. Мы за это и воюем, чтобы в городах люди могли жить обычной спокойной жизнью. Все адекватные военные это понимают. Это наша задача обеспечить существование мирных городов для того, чтобы здесь не чувствовалась война.

Узнать больше о реабилитации воинов и пострадавших от войны в Украине, а также о помощи украинцам с инвалидностью, которые получили убежище в странах ЕС, вы можете на сайте организации EnableMe Ukraine. Задать вопрос эксперту и получить бесплатную помощь можно в сообществе EnableMe.