Ядерный рынок накажет россию, и "отмотать" все будет невозможно: интервью с профессором Sciences Po Paris Анастасией Шапочкиной, ч.II

Экономические санкции Запада против россии дают определенный эффект, но его пока недостаточно для прекращения войны в Украине. При этом некоторые сферы российской энергетики настолько интегрированы в мировую, что наложение санкций против них ударит, прежде всего, по странам демократии.

Насколько непоколебима интеграция "Росатома" в европейскую ядерную сферу, эффективны ли нефтяные санкции против россии и как по энергетической безопасности Европы может ударить подрыв оккупантами Запорожской АЭС?

На эти и другие темы "Телеграф" побеседовал с президентом французского аналитического центра Eastern Circles, экспертом по тематикам энергетики и обороны, профессором геополитики в Sciences Po Paris (Институте политических исследований) Анастасией Шапочкиной во второй части интервью.

*Как война в Украине сказывается на энергорынке Европы, каково очевидное и теневое влияние россии на энергетику стран ЕС, в которой у отрасли энергетики у северного соседа еще существенные рычаги — читайте в первой части интервью .

Энергия периода трансформации

— Запасы сжиженного газа в США на перспективу десятилетий — не нескончаемый ресурс, он может сокращаться. Что дальше?

— Действительно, объемы его поставок в перспективе могут сокращаться. Второй фактор, который может повлиять на развитие ситуации, – общая европейская внутренняя энергетическая политика. Ее вроде бы не существует, у каждой страны она своя, но есть Европейская комиссия и стратегии развития, включая стратегию по энергетической безопасности и автономии.

Стратегически видение таково, что к 2040-2050 годам доля газа в общем миксе энергоносителей должна уменьшаться. Сегодня во всех стратегических документах Евросоюза отмечено, что газ — это энергия периода трансформации, перехода на "зеленую" энергетику.

И здесь мы говорим о следующуей зонуерыночного влияния россии на Европу — ядерную энергетику. Это базовая энергетика будущего. И здесь возникает вопрос: будет ли ядерная энергетика квалифицироваться как "зеленая"? У нас были очень большие дебаты по этому поводу, ответ в результате — да.

Сегодня ядерная энергетика составляет 25% энергетического микса ЕС, а в 2050 году это может быть 12-15% просто потому, что ядерные станции достигают максимума своей индустриальной жизни и их нужно закрывать с точки зрения безопасности.

И нам нужно принимать решение о возобновлении этого сектора энергетики и инвестиций в него, что не слишком политически популярно. Кроме того, у нас до войны было только 13 проядерных стран и 14 не проядерных. Но после войны это соотношение изменится. Очень многие считают ядерную энергетику важным фактором энергетической безопасности.

В секторе ядерной энергетики влияние россии очень важно: через "Росатом" она связана со многими странами Восточной и Центральной Европы по всей цепи производства. Финляндия и Франция связаны с ней не меньше Словакии, хотя во Франции рф ядерные реакторы, конечно, не строит.

— Мы говорим об экспорте урана?

— Рынок урана очень велик и насыщен, в стоимости ядерной энергетики цена урана составляет всего 5%. россия не оказывает большого влияния на изменение цены окончательного продукта. Более того, в лояльных Франции странах, таких, как Австралия или Канада, много урана, причем его добыча дешевле, чем в россии. Замещение может быть очень простым.

А вот дальше по цепи идет ядерное топливо, с ним уже другая ситуация. Есть страны, которые серьезно зависят от него. Во Франции есть компания Framatome ("Фраматом". — Ред .), которая покупала лицензию у "Росатома" на использование его топлива для клиентов. Сама Франция его не использует, советских реакторов здесь нет.

Франция с партнерами подписала договор, заменяющий российское топливо для ядерных реакторов, и уже сегодня Westinghouse может заменять топливо для реакторов на 1000 мегаватт. Остались еще реакторы на 440 мегаватт. Решить вопрос замены топлива для них можно до 2025 года.

Но прежде чем выработать топливо, нужно уран обогатить, конвертировать. И на мировом рынке в этом направлении россия занимает лидерскую позицию. Она предоставляет эту услугу и странам Запада – Франции, Америке и другим. Это требует больших производственных мощностей, и у россии они есть.

Чтобы построить эти энергетические мощности другим игрокам как бизнесу, нужна уверенность, что они будут нужны в будущем. Мы упираемся в тот же вопрос: что будет происходить после войны? Или мы снова побежим к россии? Если все вернутся к работе с россией, потому что там все готово, дешевле, все процессы ясны, то зачем инвестировать в развитие собственных мощностей? Напомним, что на сам "Росатом" санкции не налагались.

Поэтому игроки сомневаются. Хотя уже есть американские и европейские компании, которые сказали, что готовы строить. Но на это тоже уходит четыре-пять лет.

Далее – строительство реакторов. Здесь ситуация лучше. За исключением Венгрии, которая не отказалась от сотрудничества, россия в Европе не строит новых реакторов.

Финский проект имел много проблем с 2014 года и был полностью закрыт в 2022-м. Все российские новые проекты строят за пределами Европы. Те страны, которые работают с россией по построению ядерных реакторов — Бангладеш, Турция, Китай, Индия, — заказывают ядерный реактор, но имеют право требовать внесения определенных корректив. Например, одно из требований Индии — чтобы именно в Индии строили часть реактора, чтобы улучшать собственную инфраструктуру отрасли. Кроме того, они могут потребовать добавления определенных компонентов. К примеру, систему контроля. Их производит немного компаний, одна из них – Framatome.

Для Framatome сотрудничество с любым ядерным вендором очень важно. Так же как для фермера сотрудничество с супермаркетом, это канал дистрибуции. Каждая такая система управления и контроля стоит 50 млн евро – очередь из покупателей на такой продукт за углом не стоит.

Таких, как "Франатом", который работает с "Росатомом", потому что тот — самый большой и самый быстрый строитель реакторов по всему миру — на сегодняшний день много. Например, в Чехии предприятие Škoda, в которое входит свыше 150 предприятий, настолько было связано с разными структурами "Росатома", что без траты 300 лет на разгребание юридических вопросов Škoda просто национализировали. Иначе они не могли решить этот вопрос.

Очередное звено этой цепи – переработка производимого ядерного топлива. Этой услугой пользуется, например, Франция. Этого больше никто не делает, кроме "Росатома". Французы это понемногу включаются, вопрос в объемах. "Росатом" — это действительно предприятие, интегрированное в ядерную отрасль по всему миру на всех этапах.

"Росатом" оказывал услуги тестирования ядерного топлива. Это как с тестами на кровь. Можно сдать на пять показателей, а можно на 48. И вы по одной и той же цене скорее пойдете сдавать кровь на анализ туда, где проверят 48 показателей. российские мощности и тестовые реакторы позволяли делать большее разнообразие тестов любого топлива. Тесты важны для ядерной безопасности. Они сотрудничали по этому направлению с Организацией экономического сотрудничества и развития, но все было прекращено в 2022 году через месяц после полномасштабного вторжения.

Это не то, что теневое влияние, скорее тема, которая менее озвучена — так велика интеграция "Росатома" в европейскую ядерную сферу.

Махинации с нефтью как способ вывода денег из России

— Как вы оцениваете результативность нефтяного эмбарго, учитывая, что россия все-таки что-то, куда-то и как-то ввозит — по другим маршрутам?

– Эмбарго сработало. Оно не исключило российскую нефть с рынка нефти, потому что и не должно было этого делать. Оно было нацелено на то, чтобы снизить прибыль российского бюджета от продажи нефти. россия переориентировала поставки российской нефти в Европу через Китай и Индию. Даже российский минфин говорит, что на 46% уменьшились бюджетные поступления в феврале и марте 2023 по сравнению с прошлым годом.

И здесь мы уже говорим о теневой системе, созданной россией для замены шести европейских трейдеров на российские и о покупке ею старых танкеров вместо взятых в лизинг.

Все выстроено таким образом, чтобы было проще выводить деньги из российского бюджета и вообще из россии. Нефть по самой низкой цене продают в порту себе же — какому-то "гонконгскому трейдеру". А потом продают дальше по самой высокой цене, которую можно получить. И эта маржа уже не возвращается в бюджет и россию.

Только в момент, когда господин Сечин (президент "Роснефти" Игорь Сечин. — Ред .) захочет вместо условной 56-й яхты купить за свой счет танк для солдат в окопах, мы сможем сказать, что санкции не сработали. Но есть большие сомнения, что господин Сечин не захочет купить 56-ю или 57-ю яхту. Думаю, мы можем быть спокойны

— Санкций на "Росатом" не могут быть введены. Каковы тогда варианты развития ситуации с влиянием россии на ядерную энергетику ЕС и мира?

— Я думаю, что развитие будет естественным. Рынок будет реагировать на реальность, и это даже лучше. Мы видим, что нефтяные санкции сработали, но несколько ограниченно, во всяком случае, в бюджет россии все равно что-то поступает.

С газом же рынок их наказал сам, и они сами себя наказали, потому что объемы, которые они продавали, несравнимы с имеющимися сейчас. И "отмотать" все невозможно.

Что-то подобное будет с ядерным рынком, но это произойдет не за один день.

К примеру, у Framatome нет зависимости от массового потребителя. Даже если у компании случится репутационный провал, если мы укажем на нее и скажем: они работают с россией, — на их продажах это не скажется.

Но если мы будем разговаривать с людьми, которые там работают, то услышим, что это сотрудничество для них неприятно, ведь россия сегодня очень токсична. Сейчас у них нет выбора, но эти компании не чистый бизнес — там есть доля государства или они полностью национализированы. И здесь мы упираемся в диссонанс между геополитическими решениями и бизнес-решениями, принимаемыми тем же государством. Я уверена, что над этим думают, работают и просто так, как это есть — не останется.

К примеру, берем простые вещи. Ранее информацию о рабочих визитах и встречах с россиянами публиковали открыто на сайте, и ее было много. А теперь из моих источников я знаю, что в первые месяцы после вторжения с ними вообще никто не встречался, хотя ряд проектов был запущен. Есть готовящиеся, но не запустившиеся проекты. И теперь запускать ли их — люди подумают трижды. Это сектор технологий двойного использования, и никто не знает, где и как все это сотрудничество и технологии проявятся.

Ядерная индустрия смотрит очень далеко вперед и думает не только завтра, но и послезавтра. Цикл эксплуатации их индустриальных объектов – от 80 лет. А такой объект еще предстоит спланировать и построить. Здесь совсем другие расчеты и могут быть другие реакции.

— Так что санкции не нужны и бессмысленны?

— За санкции нужно бороться, потому что это важный фактор в подстегивании политических решений, которые будут вести за собой бизнес-решения.

Ядерка – энергетика будущего

— Во Франции было озвучено политическое решение по строительству атомных станций и намерение уделять большое внимание ядерной энергетике.

— Если такое заявление сделано, это одно направление развития индустрии, а если нет — совсем другое. Поэтому давление по поводу санкций для меня — это больше давление не на бизнес, а на политиков, которые должны принять и озвучить политические решения, — что индустриальный сектор ядерной энергетики нужно обязательно строить, а не давать ему загибаться, как это было в последние 30 лет. Что этот сектор энергетики мы видим как сектор будущего. А не только китайские солнечные панели, ветряные мельницы местного производства и т.д.

И чтобы доля атомной энергетики не снижалась с 25 до 15%, а хотя бы держалась на том же уровне, нужно строить атомные электростанции, причем чуть ли не три реактора в год. Это высокотехнологичная дорогостоящая инфраструктура, и если не будут приняты такие политические решения, если не будет строительства, мы потеряем отраслевую экспертизу, как это было в Англии. Теперь английский реактор строят не сами британцы, а британцы, французы и китайцы.

— Насколько на вопрос безопасности и вообще будущее ядерной энергетики в Европе влияет все то, что россия творит на ЗАЭС?

— Очень влияет. Пока это влияние не ощущается, потому что авария кажется чем-то невозможным. Но все изменится, если произойдет взрыв. Любой взрыв на атомной станции, по каким бы обстоятельствам он ни произошел, наносит огромный удар по ядерной отрасли. В 1979 году был инцидент Вела.

В нем никто не погиб, но именно он, а не Чернобыль, застопорил развитие всей индустрии на последующие 35 лет. Результатом этого стала также большая потеря экспертизы, людей, работающих в этом направлении.

Конечно, Чернобыль — очень большая драма, после которой последовало большое количество анонсов политических решений больше не идти в атомную энергетику. Там сработал человеческий фактор, эксперимент пошел не по плану. А так сам реактор, возможно, до сих пор работал бы. На Ленинградской АЭС та же технология, и там реактор работал много лет после взрыва на ЧАЭС.

Возьмем аварию на Фукусиме. МАГАТЭ проанализировало ее в деталях. Основным толчком этой аварии было сочетание двух факторов, которых не могло быть — землетрясения и цунами. АЭС была построена так, что могла выдержать землетрясение. Так, что могла выдержать цунами, но не два этих фактора одновременно.

И не важно, что в Германии не может быть ни землетрясения, ни цунами — ни отдельно, ни одновременно тем более. То, что это невозможно, не играет роли. Именно после Фукусимы Германия сказала: все, мы выходим из ядерки. Это было через день после аварии, то есть это — подготовленное политическое решение, ждавшее своего времени десятилетия. Нужен был просто толчок.

Поэтому даже если будет понятно, что это сделала россия, и даже если кто-то подумает, что это сделала Украина, что не реактор дал сбой, а кто-то умышленно взорвал все то, чем была заминирована станция — это не важно. Все равно будет нанесен большой удар по ядерной индустрии. Так же как он был нанесен тремя катастрофами ранее.

— Сейчас мы говорим о перспективности именно ядерной энергетики. Как такая катастрофа, если она, упаси Бог, произойдет, изменит вектор развития энергетики в Европе и позицию россии?

— Это усугубит позиции антиядерщиков в Европе, что не станет чем-то новым.

Плюс для россии может быть в том, что может быть задан вопрос о продолжении роли газа как энергетики перехода. И о пересмотре стратегии развития. Может быть мотивация восстановить, все-таки, с россией связи, несмотря на негативный опыт последних полутора лет.