Когда ты приходишь в себя, вокруг все еще темнота: "Тихо, бл*дь, сказали, с*ка бандеровская!"

Не читайте этот текст.

Ты — обычный человек. Живешь в пригороде большого мегаполиса, каждый день ездишь туда на работу. На маршрутке всего полчаса — удобно. Небольшой дом в частном секторе, частично недостроенный, но летом уже вроде должны закончить.

Начинается война. Начинается — и почти сразу приходит к тебе. Канонада, взрывы. Ты прячешься с женой и детьми в подвале. Как все-таки жаль, что дом не достроен — в подвале сыро и холодно. На улице февраль. Ты отдаешь детям все одеяла и с улыбкой врешь, что тебе не холодно, потому что за зиму наел себе утепляющий слой. От каждого взрыва дрожит вся вселенная, и качается лампочка под потолком. Правда, электричества все равно нет. Почти ничего нет.

К счастью, вы успели запастись водой. С едой — хуже. Ты рассказываешь детям сказки по памяти.

Через пару дней на улице то и дело слышны выстрелы и крики. Выходить страшно.

Еще через несколько дней выходить приходится — дверь подвала приоткрывается и что-то залетает внутрь. Все моментально заволакивает едкий дым. Ты хватаешь жену и детей, вслепую выпихиваешь их в сторону выхода. К счастью, за эти дни в подвале вы изучили тут каждый острый угол. Буквально вываливаетесь на улицу, кашляете. Вокруг громкие крики. Вдруг голова взрывается от удара — и ты проваливаешься в темноту.

Когда ты приходишь в себя, вокруг все еще темнота. Кажется, голова плотно чем-то замотана, скотч, наверное. Руки связаны за спиной. Ты лежишь на твердом. Вокруг какой-то шорох.

— Кто здесь? — спрашиваешь осторожно. Собственный голос звучит странно — оказывается, рот в крови и вместо передних зубов острые осколки.

— Папа! — кричит в ответ старшая дочь. Ей в этом году в первый класс, летом надо будет покупать все к школе.

— Тихо! — тут же резкий мужской голос. — Очнулся. Молчать всем.

Удар в живот. Ты стонешь и рефлекторно скручиваешься.

Ты слышишь вокруг тяжелые шаги множества людей. Кажется, вы в помещении, но они обуты. Какое-то учреждение? Нет, это твой дом! Ты узнал звуки открывающегося шкафчика со своими носками. А затем и звуки других шкафов. Кажется, много рук открывают их, вытряхивают все на пол и переходят к следующему.

— Извините, это какая-то оши… — начинаешь ты говорить, но захлебываешься этими словами, когда тебя снова бьют в живот.

— Тихо, бл*дь, сказали, с*ка бандеровская! Идет обыск. Сейчас разберемся.

— О, трусы, женские! Вань, примеришь? — произносит один голос и все смеются.

— Я тостер заберу, Люда просила, — кричит кто-то из кухни.

— А есть там блендер, глянь? С*ка, жена блендер просила, нигде не могу найти, — отвечают из вашей спальни.

— Та них*я тут нет, идем дальше. А че там в телефоне?

— Да как обычно, на украинские каналы подписан всякие. Какому-то вот м*даку писал, что "русские заходят в город, мы в подвале, не знаю, что будет".

— П*здец тебе будет! Сливал инфу про нас, да, с*ка? Тащи его к остальным, короче.

Тебя с двух сторон поднимают под руки и куда-то волокут лицом вниз. Один из кроссовок за что-то цепляется и спадает. Ты пытаешься сказать об этом, но слова только хрипят где-то в засохшем горле.

Через 5 минут тебя бросают на холодный пол. Ты слышишь вокруг дыхание еще нескольких людей.

— Не пиздеть! — звучит громкий голос, тебя еще раз бьют в живот, и захлопывается какая-то дверь.

В голове почему-то очень медленно ворочается мысль "этого не может быть". Но если бы это был кошмарный сон, ты бы, наверное, проснулся еще тогда, в подвале? Там и так было достаточно страшно, чтобы проснуться.

Несколько дней ты так и проводишь — лежа на холодном полу в одной позе. Оказалось, что вокруг тебя — такие же обычные люди из поселка. Вы тихо переговариваетесь о том, кто успел вывезти родных, а кто нет. О том, что это все какая-то ошибка. Что вас скоро должны освободить.

Но пока что вы так и лежите. Еды и воды не дают, в туалет приходится ходить как есть. Дни сливаются в одно большое ничто.

Как там жена и дети? Их отпустили? Они дома или поехали в город? А город еще есть? А страна? А мир?

Иногда дверь распахивается, грохочут ноги в тяжелой обуви, хватают одного из вас и уводят. Больше он не возвращается. Может и правда освобождают? Но все равно страшно.

Наконец, дверь открывается — и руки хватают тебя. Ты на улице. Тепло. Ты чувствуешь лицом и руками, как греет солнце.

Тебя ставят на колени.

Выстрел.