"Никогда не забуду слезы и объятия 10-летней девочки": ротный 92-й бригады ВСУ о контрнаступлении и освобождении Харьковщины

Капитан по имени Александр – командир роты 92-й отдельной механизированной бригады имени кошевого атамана Ивана Сирко Сухопутных войск Вооруженных Сил Украины. В ходе сентябрьского контрнаступления на Харьковщине его подразделению досталась непростая задача. События развивались динамично. Молниеносное продвижение, быстрые столкновения, уничтожение российских оккупантов, их бездумные контратаки и интенсивные авиационные налеты, паническое бегство врага и попытки российских дезертиров прикрываться гражданскими. Но из этого всего грозный ротный точно никогда не сможет забыть одно: слезы и объятия десятилетней девочки у посеченной осколками машины, среди гильз и горящей боевой техники. И ее по-детски искренние слова: "Я так рада вас видеть! Теперь буду говорить только по-украински!"

Оккупанты заставили ехать перед их колонной микроавтобус с семьей украинцев

Подразделение получило боевой приказ и выдвинулось вперед. С небольшими боями удалось пройти несколько населенных пунктов и без потерь занять участок ростовской трассы на оккупированной россиянами Харьковщине. С флангов прикрывали взаимодействующие подразделения. Враг оказывал слабое сопротивление, но по факту ничего не противопоставил нашим пехотинцам.

Установив наблюдение за дорогой, ребята увидели паническое бегство россиян, не ожидавших хозяев украинской земли в этом месте. Естественно, рота воспользовалась ситуацией максимально. Необходимо было учитывать, что открытие огня привлечет внимание. Враг мог появиться с любого направления. Но видя боевую технику и обычные автомобили с обозначениями русской группировки войск, ребята делали то, что должны.

Ближе к ночи подразделение выдвинулось на ночлег в исследовательский центр, где развернут радиотелескоп для изучения космоса. Здесь оказалось много интересных сюрпризов, в том числе полтора десятка единиц российской военной техники, много оружия, боеприпасов и документов. Столь многое, что взять с собой для дальнейшего выполнения задач удалось лишь небольшую ее часть.

Все это время офицеру приходилось находиться в местах, где была возможность связи с командованием, и координировать действия роты дистанционно. Конечно, хотелось к своим. В конце концов он получил разрешение присоединиться к подразделению. Этот момент запомнился радостью и облегчением.

Затем последовал выход на окраины оккупированного Купянска. Небольшая группа военных во главе с Александром провела разведку. Ребята сфотографировались у знака "Купянск". Фото вызвало настоящую панику у оккупантов. Российские пропагандисты фотографией у такого же знака на противоположном въезде в город пытались опровергнуть информацию, что ВСУ уже рядом. Постоянно приходилось проверять информацию от местного населения, которая не всегда была достаточно точной. Два бывших заключенных рассказали, что российские оккупанты открыли тюрьму для дестабилизации ситуации, из всех других объектов разогнали людей и, очевидно, планируют поспешное бегство.

Пора выполнять основную задачу – занять и удержать мосты. Экипаж одного из бронетранспортеров попал в курьезную, но смертельно опасную ситуацию. С тыла его догнала колонна бежавших российских оккупантов. БМП, полтора десятка десанта на броне, за ними несколько гражданских автомобилей. Чтобы защитить свою никчемную жизнь, оккупанты заставили ехать перед колонной микроавтобус с целой семьей. Эта подлость, очевидно, и сыграла с ними плохую шутку.

– БМП начала обгонять микроавтобус, чтобы поравняться с бронетранспортером, – рассказывает капитан. – Возможно, они слишком поздно поняли, что произошло, возможно, думали, что мы не сориентируемся, и хотели расстрелять нашу броню из пушки. Но не успели. Мои ребята всадили в российскую "беху" две противотанковые ракеты. После этого начался настоящий ад.

– А ребята не сомневались, не боялись задеть своих? Вражеская и наша машины были близко, – спрашиваю у Александра.

– Что значит, не сомневались ли? – удивляется ротный. – Они профессионалы. Увидели врага и приняли единственно правильное решение – уничтожили его. Это наше предназначение здесь, сейчас и при таких обстоятельствах.

Александр двигался в своем джипе позади брони. Услышав огневой контакт, он бросился на место боя и успел в самый разгар. Когда кончилась молниеносная перестрелка, оказалось, что никто из московитов не смог прорваться с боем. В живых остался только один раненый оккупант — старший лейтенант российских вооруженных сил. Украинские военнослужащие оказали ему домедицинскую помощь, а впоследствии доставили россиянина в госпиталь под охрану. Из посеченного осколками микроавтобуса выбежали десятилетняя девочка и ее родители. Всех трясло от шока.

– Девочка бросилась обнимать моих ребят, меня, – впервые за весь рассказ голос офицера дрогнул. – Несмотря на страшный испуг и стресс, видна была нескрываемая радость ребенка. А потом говорит: "Как же я рада вас видеть! Теперь буду всегда говорить только на украинском языке!" Эти слова я не смогу забыть никогда. Да, пожалуй, и не захочу забывать…

Александр со своим подразделением помогли мужчине завести машину и подсказали, куда безопасно двигаться дальше. Насколько четко, филигранно и профессионально должны были действовать украинские военные, чтобы в аду быстротечного боя сохранить жизнь гражданских заложников и не дать времени российским террористам нанести вред семье, – можно только догадываться.

Пленый оказался не только удачливым, но и довольно "интересным". Старший лейтенант российских вооруженных сил рассказал, что его с подразделением "выбросили с парашютом", он не знает местности и не знал, что едет в Украину, какие задачи и где будет выполнять. Участия в преступлениях против гражданского населения не принимал... Конечно, украинские военные поняли, что россиянин лжет.

В ходе дальнейшего общения пленый "вспомнил", что драпало целое организованное подразделение, что старшим БМП и колонны в целом был кадровый офицер российской армии в звании подполковника и еще много интересного. В ходе общения были соблюдены все нормы Международного права по обращению с пленными.

"Если кто-то скажет, что под вражеским огнем не страшно, ему нужно к психологу"

Рота взяла под контроль две переправы через реку Оскол. Оккупанты попытались контратаковать. Начался настоящий ад жесткой изнурительной обороны. Постоянно работала российская артиллерия. Вражеские самолеты часто и интенсивно наносили мощные точечные удары. Не имея возможности направить по железнодорожной переправе технику, россияне бросали в самоубийственные атаки десятки пехотинцев.

– Раньше думал, что самое страшное на войне – артиллерия, – делится впечатлениями Александр. – Но теперь понял, что авиация – чрезвычайно разрушительная сила.

– Как вам удавалось поддерживать ребят, как вы вели огонь по пехоте под авиационными ударами?

– Даже сам не могу ответить на этот вопрос. Если кто-то скажет, что ему не страшно под вражеским огнем, – такому человеку, наверное, нужно психологу. Артиллерия и авиация – это страшно. Пехота россиян тоже стреляла. Услышал приближение самолета, пригнулся, переждал налет, это не долго, и дальше продолжаешь вести огонь по целям. Тогда нам было не до размышлений. Слишком многое зависело от переправ, и мы должны были выполнить задание.

После одного из налетов ротный увидел попадание в место, где находились его ребята. Сразу же помчался туда вместе с эвакуационной группой на медицинском бронетранспортере. Несмотря на тяжелые ранения, четырех бойцов удалось доставить в госпиталь живыми. Российская авиация ровняла с землей все, по чему могла попасть. Приходилось помогать и пострадавшим гражданским.

– Я хорошо знаю, что такое танк и что он может, – говорит капитан. — Но залп из шести танковых пушек в десяти метрах перед командно-наблюдательным пунктом (КСП) заставил нас собирать вещи, чтобы сменить позицию. Следующий такой залп, к нашему счастью, прошел с перелетом и взорвался метрах в десяти по КСП. Мы сменили позицию, но нас стали накрывать другими огневыми средствами. Стало ясно, что вражеский огонь корректирует беспилотник. Пришлось принимать меры противодействия.

Командир с побратимами вскочили в джип и стали отводить корректировщика от другой части роты на себя. Ускоренное движение, короткие остановки, снова движение, прилеты в зеркале заднего вида. Наименьший просчет во времени стоил бы воинам жизни. Но в очередной раз удалось сработать как следует. Рота удержала контроль над участком обороны, а через полчаса все, в том числе и Александр, уже были там, где должны. И это только один из опасных эпизодов тех жарких дней.

В конце концов в момент непродолжительного затишья Александр с группой военных прикрыли инженеров, и те смогли взорвать мосты. Бои на этом не закончились, но оборонять берег реки стало легче, чем раньше.

– Все наши действия, выполнение задач как во время этой операции, так и ранее – это результат храбрости и самоотверженности наших ребят, – уверен Александр. – Здесь по-другому чувствуешь слово "побратим". Рота стала настоящим боевым организмом благодаря каждому нашему солдату, сержанту и офицеру. В любой момент, во время разведки или во время российских авиационных налетов, я чувствовал себя гораздо увереннее, потому что рядом ребята из моего подразделения. Я всегда знаю, что они готовы подставить плечо, прийти на помощь, прикрыть огнем, знаю, что при необходимости рискнут ради меня или друг друга без раздумий и колебаний. Уверен, что выполнят поставленную задачу, не считаясь с ценой. Это придает ответственности. Но они профессионалы, умеющие четко делать свое дело. Конечно, когда мы попадаем под огонь тяжелого вражеского вооружения, есть волнение за ребят. Но есть и осознание того, что они тоже волнуются за тебя и готовы прийти на помощь. Это вдохновляет и дает силы действовать.

– Хочется отметить поддержку и взаимодействие во время всей операции, – говорит капитан. – Мне был придан танковый экипаж. Ребята делали то, что я им говорил. Быстро, четко и профессионально. Несмотря на количество и средства врага и риск для них. Инженеры при подрыве мостов тоже отработали на отлично. Я и двое бойцов прикрывали их с берега. Когда работы были закончены и раздался взрыв, – понтон "качественно" разорвало пополам, так что о движении по нему не могло быть и речи. Был момент, когда ситуация стала особенно затруднительной, и мне пришлось просить поддержку. Механизированное подразделение из нашего же батальона прибыло своевременно, и вместе мы смогли сделать все необходимое. Самолеты врага создавали серьезную проблему. Россияне не жалели вылетов и бомб. Но так продолжалось, пока взаимодействующий зенитный расчет не "приземлил" одного из них. После этого боевой дух и меткость российской авиации на нашем участке сразу ослабли.

Сказать, что рота воевала героически и очень профессионально – это не сказать ничего. Воины уничтожили огромное количество российских оккупантов и пережили их мощный огонь. Но на войне никто не застрахован от гибели. Офицер с болью вспоминает троих своих побратимов, погибших от взрыва боекомплекта БМП. Когда начало рваться – люди бросились в укрытие. К сожалению, успели не все.

После яростного наступления Александру и его людям дали несколько дней на отдых.

– Война – это тяжело и страшно, – говорит офицер. – Большинство из того, что видел за эти дни, хотелось бы забыть, как страшный сон. Конечно, хочется домой, хочется чаще видеть близких. Но и я, и мои люди знаем, за что и ради кого воюем. Мы понимаем, зачем это нужно. Поэтому приказ о наступлении – для нас радость. Поэтому мы готовы делать свою работу столько, сколько будет нужно. Готовы выполнять свой долг до конца.