"ВСУ зависят от того, какие "тараканы" танцуют в головах наших союзников": интервью с военным экспертом Евгением Диким, ч.I

Украинское контрнаступление получило выразительные успехи на юге. По информации Генштаба и военных аналитиков, ВСУ продвинулись вперед в Запорожской области и начинают рвать хваленую "линию Суровикина". Но вместе с тем, враг сосредоточил значительные силы на Харьковщине и испытывает на прочность уже нашу оборону в районе Купянска, который был освобожден осенью прошлого года.

Что означают эти события, как дальше будет развиваться украинское контрнаступление и почему в него не верят западные СМИ? На эти и другие вопросы в первой части интервью "Телеграфу" ответил бывший командир штурмовой роты в 24-м отдельном батальоне ВСУ "Айдар", военный аналитик Евгений Дикий.

— Евгений, на территории россии все чаще гремит "бавовна". Это происходит каждый день, а также в Москве . Это уже тот перенос войны на территорию врага, о котором раньше говорил генерал Залужный?

— Это тот перенос на территорию врага, который критически необходим с первого дня этой войны и с которым у нас остаются определенные проблемы, связанные с нашими драгоценными союзниками. С точки зрения международного права нет никаких проблем вести войну на территории врага. Никто и нигде не прописывал такого абсурда, что обороняющаяся страна должна это делать только на своей территории.

С военной точки зрения перенос войны на территорию врага всегда был залогом победы и считался мерилом успеха. Когда 22 июня 1941 года началась советско-германская война, то первое, что сделал СССР, организовал в августе 1941 года налет дальней бомбардировочной авиации на Берлин. Именно для того, чтобы продемонстрировать, что война будет на территории обеих сторон. Потому и неэтично, и нет правовых оснований для тех ограничений, которые наложили на нас западные союзники. Но поскольку мы от них зависим, они ставят любые условия, в том числе абсурдные и неоправданные. И критическим, жестким условием является то, что ни одно оружие, предоставленное нам союзниками, не может использоваться на территории россии.

И это ограничение комплексное: оно касается не только неиспользования оружия, которое они нам предоставляют, а еще и неиспользование регулярных частей ВСУ на территории россии. То есть мы не имеем права и переходить через "поребрик" и вынуждены играть в разные гибридные игры вроде того, что это операции российского добровольческого корпуса.

С военной точки зрения, это полная чушь, но поскольку восемь лет мы не готовились к этой войне и теперь зависим от того, какие "тараканы" танцуют в голове наших союзников, мы вынуждены с этим считаться. Именно эти факторы и задерживали перенесение войны на территорию врага.

— И все же, судя по взрывам в россии, мы и сами себе смогли отрастить длинную "руку".

— К сожалению, этот процесс пошел очень поздно. До "большой" войны мы вообще никогда этим не заморачивались. Даже все восемь лет, что шла война на Донбассе, наше дронопроизводство развивалось в рамках тактических систем. Мы работали для фронта, преимущественно на уровне дронов Mavic, а это не просто тактические системы, а системы для взвода или отделения. Максимум, что мы производили, это, например, "Лелеки" (украинский БПЛА — Ред. ), но это не ударные, а разведывательные дроны с радиусом 100 километров. Это то, что требовалось для линии разграничения. И мы никогда даже не задумывались над тем, что нам нужно оружие, которое бы доставало вглубь россии. Это наша ошибка.

Но с мая прошлого года начался массовый хакатон производства разных дронов, в частности, и дронов дальнего радиуса действия. В общей сложности работает до сотни команд разного уровня: начиная от гаражных стартапов, заканчивая крупными заводами. И первые результаты очень приятные и обнадеживающие: и по морю, и по воздуху мы уже вышли на расстояние в 1000 км. А это то, что по воздуху достает до Москвы, складов и аэродромов в Европейской части россии, а в плане морского дронопроизводства для нас теперь открыто все Черное море — там от наших дронов уже негде спрятаться.

— Впрочем, чуть ли не каждый день враг запускает на территорию Украины десятки "Шахедов" . У нас аналогичной возможности нет?

— Учитывая количество кораблей россии, 100-200 морских дронов уже достаточно и это уже стратегически меняет ситуацию. С воздушными дронами картина другая: фактически мы наблюдаем успешные испытания заводских прототипов и малых серий. Но воздушные дроны меняют картину, если их очень большое количество. "Шахед" ничем не особенный, конструкция достаточно примитивна, но проблема в том, что их много. "Ланцеты" (русские БПЛА. — Ред. ) — на самом деле, дерьмо. Но как говорили мне на днях друзья из артиллерии, тех "Ланцетов" на фронте, как комаров на Днепре. А наших дронов, которые намного лучше и "Ланцетов" и "Шахедов", нет, как комаров на Днепре.

Наши дальние дроны еще не имеют такого количества. Мы сейчас стоим перед очень важным барьером между малосерийным и большим конвейерным производством и, если мы его одолеем, эта война поменяется. Ни одна из наших команд не преодолела этот барьер, и такое впечатление, что Кулибиных в стране много, а одного Генри Форда, наладившего индустриальное производство — нет. Если "Бобры" (украинский БПЛА. — Ред. ) полетят в тех же количествах, что "Шахеды", это действительно поменяет ход войны. Если же мы и дальше будем просто время от времени донимать м*скалей и напоминать им, что достаем до Москвы, то через некоторое время они просто к этому привыкнут.

— Это действительно хорошо, что мы добираемся до Москвы, а как это повлияет на врага? Иногда смотришь видео с россии, и россияне как бы предпочитают не замечать этих взрывов, а просто разворачиваются и уходят в другую сторону.

— Они отвернулись и пошли в другую сторону, но в том, что у них вместо мозга все равно уже "отметка" поставлена. Они понимают, что не защищены, что их ПВО не сработала. Да, сейчас их пронесло, и "где-то там бахнуло", но они уже понимают, насколько сильно им врут. Им же столько рассказывали, что Украина это failed state, что х*хлы ничего не стоят, а если самодельные х*хляцкие дроны преодолевают их хваленую ПВО, то, пожалуй, и во всем остальном им очень врут. То есть психологически это действует уже сейчас.

— А в военном смысле?

— Также уже действует, но не столько прилеты по Москве, сколько по крымским, бердянским складам. Это уже очень существенно и то, что прямо сейчас влияет на ход событий на фронте. И опять же вопрос в масштабировании. Нужно количество и еще раз количество.

— Крымский мост, в конце концов, будет окончательно разрушен?

— Как Карфаген, Крымский мост должен быть разрушен. Учитывая, что мы уже дважды до него доставали и частично разрушили, не вижу оснований полагать, что мы не доведем дело до конца. Еще с одной попытки или с пяти, но добьем.

— И насколько плохо врагу будет от этого?

— Очень плохо. Для нас критически важно добить Крымский мост. Здесь речь идет не о символизме или политическом значении, а о железнодорожной ветке. Без этой ветки у них в разы падает логистическая возможность довозить боекомплект и технику на фронт и вывозить подбитую технику с фронта. Единственная альтернатива – паром. Но пропускная способность парома гораздо меньше.

— Россияне сейчас концентрируют свои удары по жилым домам и гражданской инфраструктуре. Это тактика террора или просто не попадают?

— Это "точность" их прилетов. Яркий пример был на Ивано-Франковщине, когда российский "Кинжал" попал в жилой дом. Это трагедия. Но посмотрим с военной точки зрения: они бы не использовали "Кинжал", стоимостью около миллиона долларов, чтобы уничтожить украинский дом. Дело в том, что там рядом аэродром, а если посмотреть на карту, самые близкие дома от аэродрома на расстоянии около километра. То есть это точность прилета их "Кинжалов" — плюс-минус километр. Базово все их ракеты конструировали под ядерную боеголовку, а там плюс-минус километр – это нормальная точность. А конвенционная взрывчатка должна прилетать так, как Storm shadow – плюс-минус 10 метров. Но это уже не российский уровень технологий.

— Сейчас есть тревожные новости из Харьковщины, в частности Купянское направление, где началась эвакуация людей . Что там происходит, и нет ли риска прорыва нашей обороны?

— Риск есть всегда, но я думаю, что он низкий. По плану этого не должно произойти, ведь обычно заранее ожидаемые прорывы удается остановить. Вопрос в другом – какой ценой? Сколько резервов нам придется туда кинуть, чтобы этого прорыва не произошло.

Наступление на Купянск, туда же относим наступление на Лиман [Донецкой области] и все действия на линии Сватово — Кременная, это умнее всего, что сделали русские за это лето. Они совершили очень правильный отвлекающий маневр при этом не символический. Враг понял, что мы не поведемся на имитацию наступления. Они собрали 100-тысячную ударную группировку с несколькими сотнями танков и ломанулись на нашу линию обороны. Их программа-максимум — "отжать" назад Лиман и Купянск и выстроить линию обороны по реке Оскол. Но они понимают, что вряд ли им это кто-нибудь позволит. А вот программа-минимум – оттянуть наши резервы, чтобы они не доехали на юг, где мы сейчас ломаем так называемую "линию Суровикина". И обе стороны понимают, насколько высоки ставки.

— Детальнее о ставках, пожалуйста.

— Если "линия Суровикина" будет сломана, мы выходим к Азовому морю и Крым фактически наш. И русские это понимают. Если не сломаем эту линию до зимы, то западные союзники начнут выкручивать нам руки и говорить: садитесь за переговоры и замораживайте конфликт. И это россияне тоже понимают. Поэтому для нас критически важно ее сломать, а для россиян критически важно оттянуть наши резервы куда угодно, но только не на юг.

И наступление на Купянск – очень грамотный ход. Полтора года назад 180 тысяч орков хотели захватить всю Украину. А здесь 100 тысяч на Слобожанщине только. И надеяться, что две-три очень потрепанные и уставшие бригады ВСУ, которые там стояли еще с осени прошлого года, удержат 100-тысячную группировку, даже чисто арифметически, никак не складывается. Поэтому пришлось задействовать резервы и наше командование оказалось на растяжке: буквально каждый день приходится решать, сколько ресурсов бросить на Слобожанщину, чтобы там не произошло катастрофы, и как это минимизировать, чтобы не отрывать личный состав от наступления на юге. Вот и вся суть интриги вокруг Купянска. Его будут держать, но постараются делать это минимальными силами, потому что все силы сейчас нужны на юге.

*Почему российские оккупанты так держатся за Урожайное и Роботино, что собой представляет "линия Суровикина" и нужна ли Украине новая волна мобилизации? Об этом читайте во второй части интервью, которое выйдет в четверг, 17 августа, утром.