"Им на своих плевать. Нам нет": как украинцы возвращают павших бойцов домой

Около 70 бойцов, погибших на поле боя с начала полномасштабного вторжения россии в Украину, вернула домой криворожская спецкоманда. Эту непростую работу выполняют с риском для жизни 10 человек. О том, чем она отличается от периода войны 2014-2016-го годов, "Телеграфу" рассказала одна из участниц подразделения Виктория Симкина.

"В 2014-м было с кем договариваться, сейчас – нет"

У участников спецотряда из Кривого Рога за плечами поисковые операции в разных регионах страны на месте боев Первой и Второй мировой войны, а также работа на Донбассе в составе гуманитарной миссии "Черный Тюльпан". Она появилась в сентябре 2014-го, костяк составили преимущественно члены ВОО "Союз "Народная Память".

- "Черный Тюльпан" просуществовал чуть больше двух лет, потом был перерыв, а потом наступило 24 февраля, – отметила Виктория Симкина. Она к поисковой работе присоединилась благодаря журналистской работе, как-то по заданию начальства делала сюжет о работе поисковиков в зоне Никопольско-Криворожской операции. – В этот день у моего мужа день рождения и по традиции я встала пораньше, на кухне начала готовить завтрак и в какой-то момент поняла, что по телевизору нет привычного контента. Подняла глаза на экран и что называется "заклякла". Вместо поздравлений влетела к мужу в спальню со словами: "Витя, война". Первые дни прошли в новостных лентах с моими внутренними и не только истериками.

Виктория отмечает, что практически сразу же коллеги по поисковой работе снова взялись за дело. Но, как оказалось, возвращать бойцов стало в разы сложнее.

- Как это ни странно звучит, в 2014-м было с кем договариваться, — поясняет Виктория. — При том, что "Черный Тюльпан" изначально создавался для работы на оккупированной территории и одним из условий было, чтобы в него входили только гражданские люди. Так вот тогда были ситуации, когда рашисты даже показывали, где они прикопали наших и мы могли их забрать. Да, были и очереди над головами, и мешки черные на головы ребятам надевали, и расстрелять грозились, потому что то ли пьяным, то ли обкуренным воякам что-то не понравилось. Но чаще нам давали сделать наше дело. Разрешая вывезти наших, они понимали, что могут рассчитывать получить тела своих. А сейчас им на своих плевать. Нам нет, но разговаривать теперь не с кем.

По этой причине, по словам Виктории, на данный момент идет речь только о том, чтобы разыскивать и забирать тела на уже освобожденных от россиян территориях. Максимум из "серых" зон. Тем не менее, информацию, которая поступают от родных погибших или пропавших без вести в группе собирают и передают "на Киев".

- Очень важно родным, которые к нам обращаются, указывать все известные детали, особые приметы близких, — говорит Виктория. – Из "свежих" историй, как это помогает, ничего не расскажу, слишком все происходит быстро, на нерве, да и меня не везде с собой берут ребята. А в прошлые годы был случай: к группе возле офиса в Кривом Роге подошла мама и девушка Жени Мельничука. Они рассказали, где и как он погиб, и уточнили, что на руке есть черное тату. И в первую же ротацию группа парня нашла. Именно по этой татуировке, потому что всего остального, к сожалению, нельзя было узнать. И знаете, что-то мистическое в этом есть. В этом случае мы говорим, что боец очень хотел домой вернуться.

Виктория уточняет, что даже если при погибшем бойце находят документы или жетон его тело в обязательном порядке отправляют на ДНК-экспертизу.

- Мы же не знали бойца лично и не можем определить, на фото тот же человек, что перед нами. На самом-то деле, смерть очень меняет лица, — объясняет Виктория. – Плюс, как это не жестоко прозвучит, но есть же полностью сгоревшие ребята. И не факт, что какой-то идентификатор при нем не попал от побратима. Так что всегда, когда находим ребят, проводим тщательный осмотр, сбор, фиксацию всего – от пломб и особых примет до вещей, которые находятся рядом. Что касается жетонов, у кого они есть, у кого-то нет. Единых требований на этот счет отсутствуют. Мы в свое время давали свои предложения народным депутатам о том, какими они могли бы быть. Можно было бы взять за пример немецкий вариант времен Второй мировой войны. Жетон тогда был двойным, он легко переламывался напополам, одна часть оставалась при бойце, вторую забирала команда, если по какой-то причине не могла вынести его с поля боя.

С гибелью мирных жителей свыкнуться тяжело

Даже при том, что на сегодня поисковики чаще работают там, откуда враг отошел, без неприятных сюрпризов не обходится. И на огонь можно нарваться, и на растяжку в окопах наткнуться, и "разведчика" в небе встретить.

- Буквально через несколько дней после освобождения мы были в Ивановке Херсонской области, — приводит пример Виктория. – Была вторая половина дня, облазили уже много рашистских позиций, все подустали, жара еще стояла невероятная. И таки нашли мы одного орка. Он лежал там не первый день, конечно же, все сопутствующий моменты в виде запаха, опарышей присутствовали. Начали доставать, работали не медленно, но размеренно. И вдруг какой-то звук, поднимаем голову – над нами дрон. Чей он, мы не знаем. На мой истеричный вопрос: "Что делаем?" — ответ: "Быстро!" А мы уже раскопали тело, оставить не можем, и включились внутренние резервы. Ребята не сговариваясь, не распределяя, что кому делать, очень быстро закончили и оттуда свалили. Обошлось!

По словам Виктории, в случае с россиянами, которые "попадаются на пути", особых чувств никто не испытывает, потому что с мертвыми никто не воюет. Для поисковиков это лишь способ пополнить обменный фонд. Но в случае с нашим ребятами или гражданскими, а и их тела тоже приходится вывозить, каждая история всегда болит.

- На днях буквально в одном из боев были ранены отец и сын, которые служили в одном подразделении, — говорит Виктория. – Отец пострадал меньше, тянул несколько километров на себе сына. Теперь первый в госпитале, второго привезли мы – парень получил множественные ранения в паховую область и истек кровью, хоть и были наложены турникеты. И погибшие военные — это страшно, но они предполагали такое развитие событий, хоть и все верят, что останутся живыми. Но с тем, что гибнут мирные жители, свыкнуться тяжело. Тем более, когда ты видишь последствия попадания противотанковой управляемой ракеты в окно автобуса. На нем пытались эвакуироваться в начале августа люди, им оставалось 20 километров. А какое-то существо решило этому помешать. Как нам рассказывали, вывозить людей долгое время помогали два брата, в тот день один поехал другим маршрутом и выбрался, а второй сгорел заживо.

Для большинства украинцев этот огромный пласт работы, которую выполняет сейчас близ линии фронта криворожский спецотряд и их коллеги из других регионов, остается, что называется, "за кадром". Это не бравурные отчеты некоторых диванных генералов о победах настоящих и не очень, набирающие сотни лайков и просмотров в соцсетях. Но о ней, считает Виктория, стоит говорить в обязательном порядке. Для этого в 2018-м был выпущен сериал на 19 серий по 15 минут "Черный тюльпан. Летопись". Плюс часовой фильм.

- В основе — съемки ребят с мест поиска, к которым мы добавили интервью с ними. Этого не было в планах, но в какой-то момент мы поняли, что нужно все показать. Вот и сейчас, когда находим наших ребят, рука не поднимается браться за телефон. Пацаны уже едут домой, давайте их оставим в покое. А тут, когда в Ивановке мы ехали мимо разбитых позиций русни, пришло в голову сделать несколько кадров. И все это сложилось в видеоряд, наверное, из-за советской песни, которая сама собой возникла в голове. Я смотрела на все это железо, тела с мыслью: "Смотрите, вашу мать, страна героев, страна мечтателей, страна ученых. Вот вы все в итоге тут лежите, потому что вы не люди, вы — рабы". И когда я смотрела на останки орка, внутри звучал назойливый вопрос: "Что ты сделал со своей жизнью? Вот на фига тебе это было надо? Могла ли я себе представить, что буду ковыряться во фрагментах тел, видеть опарышей? Да никогда! Что ты сделал с моей жизнью? Ради чего?".