Это была лотерея со смертью – интервью с человеком, выбравшимся из Гостомеля после 16 дней после появления россиян

Более двух недель из Гостомеля под Киевом не было ни одного гуманитарного коридора. Все это время мирные жители сидели под постоянными обстрелами без воды, света и тепла, окруженные русскими десантниками и "кадыровцами". Актер Владислав Чернявский вместе с семьей чудом вырвался из оккупированного города, где еще находятся его друзья и рассказал "Телеграфу", как это все происходило.

– Как долго вы пробыли в Гостомеле?

– В общей сложности – 16 дней. У нас весь ужас начался с первого дня, потому что мы живем в двух километрах от аэропорта. Утром 24 февраля меня разбудил взрыв от ракетного удара, нанесенного по воинской части. После этого я написал всем знакомым, что началась война. Я еще до Майдана учился в Санкт-Петербурге, поэтому сразу же написал всем оттуда: не молчите, выходите на протесты. Через несколько часов мы услышали звуки вертолетов, и подумали, что это наши военные, но это оказалась российская техника. Они начали стрелять по аэродрому, выпускать ракеты. Мама с сестрой быстро побежали в погреб, а мы с отчимом еще некоторое время смотрели издалека. Над нашим домом пролетел русский истребитель и оттуда были выстрелы как из пулемета. Затем в новостях прочитали, что в Гостомеле пробовали высадить 30 вертолетов с десантом, хотя казалось, что их было 5 или 6.

Потом мы тоже побежали к погребу, а через некоторое время увидели, что весь наш аэропорт Антонова горит. Его просто расстреливали. На страже там был дедушка моей двоюродной сестры и от него до сих пор нет никаких известий.

– Что происходило после первого дня в Гостомеле?

– Где-то на второй-третий день у нас уже выключили свет. Из нашего дома хорошо виден аэропорт, поэтому мы могли видеть всю военную российскую технику. Пока была возможность, я писал своим друзьям в Гостомеле, куда та техника поворачивается, чтобы успевали прятаться. Нас сильно спас склад с едой, который открыл хозяин, чтобы люди смогли оттуда взять себе продукты. Благодаря ему многие смогли хотя бы сделать себе запасы, ведь за 16 дней у нас не работал ни один гуманитарный коридор. Мы могли вообще остаться без ничего.

Где-то на четвертый день мне позвонил мой дядя и сказал, что у него перед калиткой стоят 20 россиян. Он положил телефон в карман, и мы слышали все, что происходило. Россияне вошли в дом и спросили, сколько там находится людей, а потом сказали отдать их телефоны. Услышав это, мы спрятали телефоны, достали старые, и это было очень вовремя, ведь к нам сразу тоже постучали. Сказали, что если мы не откроем, они откроют огонь. Мы открыли, вышли и на нас попали из автоматов. В доме они что-то искали, а потом сказали собирать вещи и уходить. Мы не знали куда идти, а они говорят – идите в аэропорт. А там все горело, поэтому мама пыталась уговорить их оставить, у сестры была истерика, параллельно мы собирали вещи. А они уже пошли выгонять наших соседей. Я нашел свои концертные штаны, белого цвета, сделал из них импровизированный флаг, чтобы не стреляли, и так мы вышли из дома. Но нам встретилась другая группа – кадыровцы, они начали смеяться, спрашивать куда мы идем, мол, те (русские военные – Ред.) дураки: "Не слушайте их, идите к погребу, несколько дней и все будет в порядке".

– А как вы держали связь между собой?

— У нас была небольшая станция на бензине, и мы пытались раз в три дня включить, чтобы наши соседи могли подзарядить телефоны и набрать воды. Однажды к нам пришел сосед подзарядить павер-банк. Когда он вышел, мы услышали выстрел. Он начал кричать от боли, через несколько секунд выбежала его жена и принялась стучать в наши ворота. Буквально через несколько секунд мы услышали еще один выстрел, а затем воцарилась тишина. Мы думали, что ее убили, но оказалось, что второй выстрел тоже был в нашего соседа. Его жена и брат смогли затащить его тело во двор и прикопали в саду, потому что похоронить его было невозможно.

Часто люди в Интернете писали, что ВСУ отбили Гостомель, а мы видели в окно, как много российской техники идет. Однажды мы вышли на улицу и увидели, что все дома вокруг просто уничтожены. Это просто лотерея со смертью. Мы сидели без воды, без света. Единственное, что оставалось — это газ, поэтому у некоторых было хоть отопление, у нас газ был для приготовления пищи. Но в последние дни и газ перестал поступать. Мой друг еще остался в Гостомеле и вот они должны растапливать снег, чтобы была какая вода. Иногда приходилось просто пить снег.

Было несколько моментов, когда мы думали, что умрем, потому что взрывы были около нас и мысленно ты уже прощаешься с жизнью. Но нам повезло: у нас были только осколки, попадавшие в окна.

— А как вообще вы узнали об эвакуации, как выбрались?

— Не было такого, что во время эвакуации ничего не стреляло. Все равно были выстрелы, и именно в день эвакуации совсем рядом с нами были взрывы, в гараже была дыра и машину тоже пробило насквозь. Поэтому мы решили сначала идти пешком. Мы шли не по центральным улицам, ведь до того был один инцидент: во двор маминой сотрудницы, воспитательницы детского садика заехал танк и начал шмалить в сторону наших. Эта женщина очень испугалась, и они решили бежать — сели в машину и ее тут же расстреляли из вражеского БТР. Мужчину убили, а она с пятилетней девочкой выбежала из машины. Пока они бежали, они продолжали стрелять и попали девочке в руку. Она потеряла много крови, и ее мама просила россиян, чтобы ее пустили в больницу. Но они выпустили всего через два дня в больницу Бучи. В тот момент врачи смогли только ампутировать руку.

Из-за таких историй, а их было много, мы боялись выходить на "зеленый коридор". Ведь по ним тоже стреляют. Но в какой-то момент решили рискнуть, потому что уже не могли терпеть.

Первое, что мы увидели — как пылали дома, все было разрушено, почти каждый второй дом, очень много трупов лежало на дорогах, никто их, конечно, не убирал, поэтому приходилось идти мимо них. Меня поразил один дом, вернее место, где он был. Там стоял забор, на нем, как и на многих других, была надпись: "здесь живут мирные люди, дети", но самого дома уже не было, только руины.

Так мы добрались до места эвакуации, там было много машин, тысячи человек. Все были растеряны, стояли там с утра до вечера. Никто ничего не знал, только услышали, что вражеский БТР взорвался на мосту, поэтому эвакуация отложилась. Некоторые расходились, некоторые оставались ночевать прямо в машинах с детьми. Мы пошли к друзьям, просидели так еще два дня. Для нас там было относительно тихо.

Мы решили ехать уже после того, как узнали, что первый рейс прошел успешно. Выехали машинами, и так смогли спастись все. Напоследок увидели наш город, который превратился в руины, все новые ЖК разрушены, трупы, куча техники россиян, уже во дворах делавших себе позиции, их там было как тараканов. Было очень больно видеть Гостомель таким.

Но и сам выезд был проблемным, во время дороги стреляли около нас. Русские использовали нас как живой щит. Это продолжалось полтора часа и мы снова думали, что сейчас умрем. Но потом они (русские – Ред.) отъехали и мы продолжили свой путь. Сначала заехали в Белогородку, а потом поехали дальше. Сейчас мы наконец-то в безопасном городе.

***

Напомним, что россияне прорвались в Гостомель еще в первый день войны 24 февраля со стороны Беларуси — сначала украинские военные отражали атаку, но потом все же были вынуждены отступить из аэропорта.

Там в первые же дни была уничтожена знаменитая украинская "Мрия".

Люди в населенном пункте много дней не могли выйти на связь, а первые рейсы эвакуации запустили всего через пару недель.

При этом главу Гостомельской сельской общины Юрия Прилипко оккупанты убили, когда он раздавал хлеб людям, после чего жестоко заминировали его тело.