Военный медик из Соледара: спасать раненых приходится и в поле, и в окопе, и даже в болоте

"Дарина" рассказала "Телеграфу", что происходит на самом горячем направлении

Боевой медик с позывным "Дарина" побывала в самых "горячих точках". Раньше это была Херсонщина, сейчас Бахмутское направление с 46-й отдельной аэромобильной бригадой ДШВ Вооруженных Сил Украины. В интервью "Телеграфу" она рассказала, что сейчас происходит на этом направлении, в каких условиях приходится спасать раненых и какова ситуация с медициной у врага.

"Утром 24 февраля я проснулась от взрывов, взяла собранные вещи и по уже готовому плану поехала в определенную точку"

– Как вы оказались на фронте? Сразу ли в 46-й бригаде? Сколько уже находитесь в Соледаре?

– В гражданской жизни я была комбустиологом, работала в ожоговом отделении города Луцк. Но еще когда была студенткой, в 2014 году, пошла после Майдана в добровольческий батальон медиком. Со временем стала инструктором по тактической медицине. С 2017 года перестала волонтерить.

Приблизительно в ноябре 2021 года поняла, что начнется большая война с москалями, поэтому сконтактировала с давними знакомыми, которые формировали группы, чтобы первыми пойти на фронт помогать, пока другие будут приходить в себя. Как было в 2014 году. То есть утром 24 февраля я проснулась от взрывов, взяла собранные вещи и по уже готовому плану поехала в определенную точку. Но через несколько дней наша команда парамедиков поняла, что нужно на этой войне стать частью ВСУ, потому что без сильной армии победить не удастся. Кто-то из нас знал командира батальона 95-й бригады "Купола". К нему и поехали. Так оказались на Киевском направлении, вблизи Макарова.

Спустя месяц из нескольких батальонов начали формировать 46-ю бригаду. В июле мы начали работать в Херсонской области, а в начале декабря перешли на направление Бахмут — Соледар.

- О Соледаре и вообще Бахмутском направлении очень противоречивые данные, потому что ситуация иногда меняется каждый час. Можете рассказать о происходящем сейчас из собственного опыта?

– После тяжелого опыта на Херсонщине я думала, что нам уже ничего не страшно. Там против нас было много вражеской артиллерии, авиации, техники в окопах, степи. Были большие потери, мало техники уцелело. Но когда столкнулись с хаосом на этом направлении, то поняла, что это гораздо страшнее.

Мы провели несколько успешных штурмов на совершенно нестабильном направлении. Все отбитые нами территории теперь снова заняты москалями.

Также впервые за 8 лет я встретилась с отказниками именно на этом направлении. У нас были единичные случаи, что бойцы не хотели воевать, их переводили в другие подразделения. Но здесь это массово. Именно поэтому наша бригада попала в окружение в Соледаре.

Я знаю, что у каждого человека есть причины поступать именно так, как он действует. Но когда из-за твоих действий и решений гибнут другие люди, то это уже преступление.

"У нас есть качественные средства для оказания помощи раненым. Все волонтерское"

– С какими сложностями вы как медик сейчас встречаетесь?

– Как у медика у меня нет проблем. А как у маленького винтика "армии" есть: многие другие "винтики" и "детали" старого советского образц уже не работают слаженно, чтобы механизм крутился. Есть много "заржавевших", и их работу приходится выполнять другим. Или они так плохо выполняют ее, что проще самому. Это отнимает много энергии и очень раздражает.

– Если это тяжелое ранение, насколько быстро удается транспортировать раненого, приходится ли все оперативно закрывать прямо на месте? В каких условиях вы лечите раненых?

– Все зависит от обстоятельств. Иногда эвакуация занимает несколько часов, что очень уменьшает шансы на выживание "тяжелых". Иногда удается стабилизировать в течение часа после ранения, иногда эвакуация отсутствует: погодные условия, отсутствие бронированной техники, оцепление.

Иногда работа проводится в поле, в болоте, иногда в окопе, в подвале, в транспорте, на дороге, в помещении. Все быстро меняется и нужно приспосабливаться.

Почти на каждом боевом выходе есть проблемы с транспортом. Для эвакуации с поля боя необходима бронетехника. Она ломается, потому что на медицину всегда дают обломки. Да и что есть, не приспособленная для эвакуации раненых — плохая проходимость или медленная. Из-за обстрелов колеса, по сути, одноразовые.

В планировании работы подразделений не всегда учитываются пути и средства эвакуации и логистики. Особенно когда подразделения теряют боеспособность.

Есть большая потребность в стандартизации организации медицинской службы, чтобы эффективно работать, а не просто переписывать советские уставы с добавлением натовских элементов. И обязательно (обнародовать. — Ред.) список чинов, участвовавших в разработке этого "гениального продукта", не имеющего ничего общего с реальностью. Это же потом оборачивается смертью людей.

- Я знаю, что в тех местах сейчас хоть как-то спать можно только в подвалах. Удается ли вам спать?

– Со сном я проблем никогда не имела. Если есть возможность найти теплое место, я буду спать. До сих пор удавалось.

- Знаете ли что-то о медицине врага? Есть сведения, что они просто бросают раненых, даже не забирают их с поля боя.

- Я знаю, что у них очень большие проблемы с материальным обеспечением медицинской службы и медиками.

Мы это отчасти переросли. То есть в моем батальоне нет проблем с обеспечением. У нас есть абсолютно весь спектр качественных средств для оказания помощи. Все волонтерское.

У нас есть команда опытных парамедиков, работающих по протоколу ТССС. У нас есть возможность постоянно пополнять запас расходников.

Но это все мы начинали на волонтерских началах много лет назад. Учились на курсах. Некоторые из них платные. Отслеживали обновление протокола. Ездили в зону АТО по опыту. Искали информацию о производителях и средствах для такмеда. Знакомились с волонтерами. Объясняли, что нам нужно. Это всегда работа группы людей. Один такмед, даже самый крутой, ничего не сделает самостоятельно.

Хотя при содействии официальных структур наша работа была бы проще.

"Если бы меня спросили, когда закончится война, я бы сказала: когда мы перестанем врать"

– Какой наибольший вызов для вас сейчас?

– Тяжело видеть, что командиры разных уровней бывают очень некомпетентны. Все подразделения состоят из одинаково далеких от армии мобилизованных. Но некоторые подразделения эффективны, а некоторые наоборот вредят. Различие только в командовании.

– О чем лично для вас эта война?

– Я жду, когда появится достаточно профессиональных медиков-мужчин, которые займут мое место в армии. Тогда я пойду снова в больницу и буду лечить раны от москальских снарядов и пуль. А иногда и от наших, потому что не всех на полигоне научили правильно обращаться с оружием или не все хотели учиться.

Пока мое место здесь. Ведь на любом другом я не могла бы себя уважать.

Когда идет война между правдой и ложью, нужно выбирать сторону. Не все украинцы ее выбрали. Некоторые до сих пор ложь называют "у каждого своя правда". Так врага не победим.

Если бы меня спросили, когда закончится война, я бы сказала: когда мы перестанем врать.