"Русский народ сожрали изнутри": социальный психолог о том, почему бунты в России невозможны

Олег Покальчук объяснил "Телеграфу", способно ли российское общество "выздороветь" и когда это произойдет

Последние военно-политические события в россии еще раз косвенно подтверждают пессимистические ожидания, что война рф против Украины будет продолжаться. А путинский режим и российское общество, несмотря на некоторые экспертные прогнозы, похоже, пока далеки от кардинальных изменений. Почему это происходит и способны ли вообще россияне к системным трансформациям, "Телеграф" спрашивал у социального психолога Олега Покальчука.

В первой части интервью мы интересовались у эксперта о влиянии войны на ментальность и психику фанатов "русского мира", перевоспитании путинистов и языковом вопросе в Украине.

Предлагаем вашему вниманию продолжение разговора с Олегом Покальчуком.

"Бунт в россии невозможен, как бы мы ни рассчитывали"

— Возможен ли в россии бунт против путинизма?

— Нет. Бунт в россии, в принципе, невозможен. Общество в рф не является мятежным. Исключительно и основательно рабы не бывают бунтарями. В россии возможны традиционные для нее какие-то "дворцовые перевороты". Ну, собственно, и все. Возможна замена верхушки власти каким-либо образом из-за возникающих в этих верхах проблем. Все предыдущие события в Российской империи и Советском Союзе являются тому подтверждением.

— А как же большевистский переворот? Исключение из правил?

— Это был просто переворот. Гражданскую войну в россии называли войной красного меньшинства против белого меньшинства при молчаливом созерцании большинства.

На самом же деле там погибло огромное количество людей, но в целом там были две противоборствующие силы, которые пытались втянуть в свои ряды все сообщество. Однако этого не вышло. Поэтому, повторюсь, бунт в россии невозможен, как бы мы ни рассчитывали. Также как и восстание национальных окрестностей. Это все — наши розовые мечты. Мы проектируем свою ментальность на русскую, думая, что там у них есть нечто подобное нам. Там ничего подобного нам нет, в принципе. Это совсем другая культура.

— Возвращаясь к теме болезненности российского общества в контексте "русского мира" и т.д., какой коллективный диагноз можно поставить такому концентрированному аномальному украинофобству?

— Смотрите, патология подразумевает определенную болезнь с конкретным диагнозом. Есть международная классификация болезней в 11-ти редакциях, там нужно найти определенный пример, но для россиян его нет.

Мы видим бесчеловечное поведение этих существ и, с нашей точки зрения, определенную дикость. Однако это просто называется деградацией. Бывают деградирующие народы. Никто же не говорил, что эволюция — это бесконечный подъем вверх (согласно марксистскому подходу). Бывает инволюция, и россияне инволюционировали десятками лет.

Вообще, мне кажется, все время после большевистского переворота постоянно шла деградация того, что имело шанс на какое-то культурное развитие. Поэтому не нужно рассматривать происходящие сейчас события в россии в контексте 10 месяцев или даже 20-30 лет, а стоит анализировать, начиная с 1917 года. То, что началось с большевизма/коммунизма, это все продолжается и сегодня. Проявляется определенная социальная патология. Но у нее есть название – деградация, разного рода автодеструкция. Однако это не патология в психическом смысле этого слова.

"Коммунизм просто сожрал русский народ, и изнутри он сгнил"

— Объясните, можно ли в отношении общества рф и путинизма применять определение "Стокгольмский синдром"?

– Напомню, Стокгольмский синдром – синдром заложников. К примеру, он возникает, когда вы как заложник устанавливаете персональные положительные отношения с тем, кто вас захватил и удерживает. Так как у вас инстинктивно нет другого выбора, чем как внутренне встать на сторону обидчика. Таковой парадокс существует.

Но, во-первых, он не всеобщий. Если возвращаться к генезису этого вопроса, среди заложников, которые были в Стокгольме (во время нападения в 1973 г. — Авт.), несколько человек приобрели этот синдром, а даже одна жертва, кажется, впоследствии вышла замуж за террориста. Но это не массовое явление.

Во-вторых, медиа очень часто вульгарно обобщают явления, касающиеся человеческой психики, а она индивидуальна. Социальные явления более общие, а психика индивидуальна. Поэтому о Стокгольмском синдроме можно было бы говорить про период, наверное, 1920-х годов. И в отношении украинцев тоже.

— Почему?

— Вспомните всех наших украинских коммунистов-боротьбистов, по которым мы сейчас льем крокодиловые слезы из-за того, что их расстреляли коммунисты. А они, собственно, и были людьми, которые боролись с петлюровцами, всячески их ругали, обзывали и презирали. Они были носителями новой украинской пролетарской культуры. То, что их потом всех постреляли (кроме Хвылевого и Скрыпника, которые сами застрелились), это уже более поздняя история. Так бывает. Я бы сказал, что это и есть пример Стокгольмского синдрома. А дальше уже нет, потом были новые поколения, сменявшиеся другими. Если говорить в этих терминах о состоянии российского общества, повторюсь и хочу заметить, это не патология.

Существует такой термин Мартина Селигмана, как выученная беспомощность. Под ним понимают такое явление, когда люди говорят, "А что мы можем сделать? Мы, да, не согласны с чем-то, но что мы можем изменить?! Мы так воспитаны, нас так учили/приучили". То есть, полная осознанная безответственность или выученная беспомощность.

Иными словами, если оперировать психологическими терминами, для этого есть разного рода характеристики. Но они описывают, скорее, феномен, а не причину. А причина заключается в том, как я уже сказал выше, — это коммунизм. В основе всего лежит коммунизм, который просто сожрал русский народ, и изнутри он просто сгнил.

— Сколько лет должно пройти, чтобы российское общество преодолело последствия коммунизма-путинизма?

— Одно поколение или 20 лет. Думаю, не меньше, потому что, понимаете, нет внезапного преодоления. Смотрите, например, если у какого-то условно старшего человека есть определенная болячка, и одновременно у ребенка появилась некая болезнь. Этот организм ребенка в процессе своего роста данное заболевание переборет, ведь у него есть иммунитет, клетки делятся, тело растет и т.д. А у старшего организма не так, такого не бывает, и он с этим уже будет доживать (с тем, что у такого человека завелось в организме).

Так же и с обществом — ничего вы с этим не сделаете, пока нынешнее поколение не отойдет. Людей в возрасте 50+, отравленных этими синдромами, вы не перевоспитаете никак. В такой среде это сейчас касается даже русской молодежи.

— Неужели в россии все так безнадежно и навсегда?

— Молодое поколение может иметь так называемое положительное подкрепление, когда будет видеть некий выбор поведения и политической ориентации, дающей ему определенные преференции. Оно может научиться чему-то лучшему. Та же постгитлеровская Германия является тому свидетельством. Предыдущий Папа Римский (Бенедикт XVI, — Авт.) был членом гитлерьюгенда и служил в Вермахте в зенитных противовоздушных войсках. Так же в ФРГ и миллионы других людей трансформировались. Далеко не все из них являлись военными преступниками и нацистами. Пришли в себя и прошло. Но для этого нужны осознание вины, раскаяние и принятие новой реальности. Далеко не все это могут принять.

"Чем более мы материалистичные, тем крепче у нас психическое здоровье"

— Сейчас многие украинцы переживают влияние и последствия постоянных стрессов из-за войны. Страдают ли мирные жители в населенных пунктах, находящихся в тылу, посттравматическим стрессовым расстройством (ПТСР), и как по вашему мнению с ним эффективно бороться?

— (Смеется) Для начала нужно меньше читать в интернете, как лучше переживать эти трагические военные новости. Не знаю, как сейчас, но раньше у медиков встречалась так называемая "болезнь третьего курса", когда студенты изучали общую диагностику, они находили у себя сразу все болезни.

Поэтому, когда сейчас медиа изучили словосочетание "посттравматическое стрессовое расстройство" и массово начинают писать о нем совершенно нелепые вещи, люди находят у себя подобного рода диагнозы. Это, как раньше, было популярное слово "депрессия". В таком случае я говорю, если бы у вас действительно была депрессия, вы бы физически не могли произнести это слово.

Во-первых, по сути говоря, ПТСР диагностируется не ранее, чем через полгода после окончания боевых действий. Это совершенно иного рода явление, чем считается, и к текущим неврозам оно не имеет отношения. То, что мы наблюдаем, это — боевой психологический стресс, разного рода неврозы, невротические или психотические реакции. Психиатрия имеет огромную шкалу разного рода таких посттравматических расстройств, но это далеко не всегда ПТСР.

Во-вторых, как я говорил выше (об этом шла речь в первой части интервью, — Авт.), война ничего нового не создает. Война обостряет то, что у человека уже к тому времени было в уме. То есть, если у человека была какая-то фобия или тревожность, война их обострила. Или если у граждан были определенные межличностные конфликты, то они обострились из-за всеобщей невротизации.

— Что конкретно делать, чтобы привести свое внутреннее состояние в норму?

— Мой первый совет: минимизировать дополнительные источники возбуждения. В первую очередь речь идет об интернете, и не надо вычитывать там о себе разные так сказать "похоронные диагнозы".

Второе. Надо сосредоточиться на том пространстве и на тех людях, с которыми вы непосредственно взаимодействуете. Имею в виду следующее: если вы меняете что-нибудь в вашей обстановке, комнате, доме, это укрепляет вас психологически; если вы общаетесь с близкими людьми, которых в действительности больше пяти и не бывает, коммуницируя с ними, как с реальными (а не виртуальными существами), то это вас тоже укрепляет.

Но в случае, если вы переживаете, что за неимением электричества ваши десять тысяч френдов в соцсетях не увидят ваш лайк, ну, тогда я не знаю (смеется).

То есть надо вернуться, как говорится, к заводским настройкам в вашем психологическом состоянии, минимизировать все понты, которые были связаны с претензиями на личностный рост...

— Почему вы говорите "претензиями"?

— Потому что нам десятилетиями впаривали, что личностный рост — это нечто такое, чего можно достичь, не прилагая усилий и особо не тратя на это средств. Условно — за 5 гривен пройти курс и стать выдающимся и успешным человеком.

К чему я веду — чем более мы материалистичные, прагматичные, практичные, тем крепче у нас психическое здоровье.