"Мы были искренне уверены, что для нас все закончится": почему бывшие пленники до сих пор не имеют права на демобилизацию

Освобожденные пленные возвращаются в армию, чтобы отомстить своим палачам, но не все к этому готовы.

После плена… снова на войну. Именно такие перспективы ждут украинских военнослужащих, переживших ад издевательств в российских подвалах. Международное право запрещает повторную мобилизацию после плена, однако украинское законодательство об этом ничего "не знает" и не предусматривает увольнения с военной службы по собственному желанию даже в таких экстраординарных случаях. Почему так происходит, и что чувствуют военные, которые снова взяли в руки оружие и встали в строй после пыток в русских застенках, узнавал "Телеграф".

Снова воевать и снова плен

Евгений Шибалов – журналист и активист из оккупированного Донецка. С началом широкомасштабного вторжения мужчина взял в руки оружие и вступил в 241 отдельную бригаду ТРО ВСУ. В мае прошлого года Евгений попал в плен, а в декабре был освобожден по обмену.

Врачи диагностировали у Евгения ПТСР, однако на днях мужчина снова вернулся на службу. Военный признался "Телеграфу", что снова одеть форму было ментально трудно.

"Это сразу мысленно возвращает ко всему пережитому. В тот момент, когда ты возвращаешься на службу, ты осознаешь насколько глубокий след в душе оставили те месяцы в плену, когда тебя пугали тем, что ты вернешься и тебя снова погонят воевать. Это сразу вспоминается, сразу начинают мучить навязчивые воспоминания. Психологически это тяжело", — объясняет Шибалов.

По словам военного, многие пленные, сидя в подвалах оккупантов, надеются, что могут уйти со службы после того, как их обменяют.

"Это общее ожидание всех бойцов, пока они сидят в плену. Все мы были искренне уверены, что как только мы вернемся домой, для нас все закончится. С точки обмена я ехал с мыслью, что с меня достаточно, что я хочу домой. Поэтому для бывшего пленника известие о том, что он не имеет права освободиться, становится потрясением, это именно то, чем нас пугают в плену, что нас снова отправят воевать и мы еще раз попадем в плен, поэтому предоставление права уволиться по собственному желанию как минимум, отвечало бы ожиданиям самих военнопленных", — добавляет Евгений Шибалов.

Но есть и такие люди, кто после плена рвется в бой.

Василий Савин провел в плену донецких боевиков долгих 5 лет. За это время мужчину несколько раз выводили на расстрел, морили голодом, закапывали живьем в гробу, держали неделями в абсолютной темноте, пытали электрическим током.

В конце 2019 года в рамках большого обмена пленными Василий Савин получил свободу и пообещал, что обязательно вернется на Донбасс. Так и случилось: с началом широкомасштабного вторжения мужчина пошел добровольцем в ВСУ.

"Я намеренно хотел мобилизоваться не куда-то, а именно в 56-ю Мариупольскую мотопехотную бригаду. Она подчинена командованию "Юг", а я жил в Киеве. Поэтому я поехал в Николаев, стал там на учет и призвался в 56-ю бригаду. Я хотел воевать именно на донецкой земле", — рассказывает Савин "Телеграфу".

Несмотря на годы в плену, мужчина признается, что не мог поступить иначе, кроме как взять в руки оружие.

"За пять лет в плену я настолько хочу отомстить, что в любом случае буду биться до последнего. Мыслей о том, чтобы не мобилизоваться у меня вообще не было. Если ты был в плену, к тебе применяли пытки, тебя избивали, издевались над тобой, то первое желание — отомстить за все. Кто прошел через это, тот снова хочет в бой", — подчеркивает военнослужащий.

Между местью и правом

По словам военного психолога Светланы Литвинчук, ярость и жажда мести вполне приемлемая мотивация.

"Это случается очень часто. Многие возвращаются на войну как раз из-за жажды мести. Но надо, чтобы человек прошел медицинскую комиссию и имел заключение, что он может работать с оружием", — объясняет "Телеграфу" Литвинчук.

Но опять же, отомстить по силам не всем, ведь каждый случай индивидуален.

"Людей в плену настолько унижают, что они по возвращении уже не чувствуют себя людьми. В плену намеренно делается все так, чтобы максимально морально обесценить человека, чтобы у него не было никакого желания дальше бороться и воевать. И такие люди уже не воины", — говорит "Телеграфу" военный психолог Алексей Скиртач.

Как видим, ситуация далеко не черно-белая. А если так, то по словам экспертов и самих военных, человек после освобождения из плена должен иметь выбор.

"По крайней мере, было бы правильным давать выбор. Не все после плена могут и хотят или готовы продолжать службу. От пленника нельзя требовать немедленного ответа, ему нужно психологически восстановиться. Но если бы у меня был выбор, я бы очень серьезно задумался над такой возможностью. Есть велика вероятность, что я бы решил, что свою военную обязанность я считаю выполненной и хочу вернуться в гражданскую жизнь, — уверяет Шибалов. - С другой стороны, будь выбор, значительная часть осталась бы в армии. Если отсутствие такого права обусловлено тем, что все боятся, что мы будем уходить из армии, это не так — далеко не все. Многие возвращаются с желанием отомстить и чувствуют, что сохранили силы, чтобы продолжать выполнять свой долг".

"Важно учитывать желание самого военнослужащего. Если его просто уволить без объяснений, то человек наоборот может почувствовать себя покинутым. Но право на увольнение по собственному желанию должно быть", — добавляет военный психолог Андрей Козинчук, комментируя ситуацию "Телеграфу".

Плен — не основание для освобождения

Но, к сожалению, украинское законодательство такого выбора не дает. Так, согласно статье 117 Женевской конвенции об обращении с военнопленными, "ни одно репатриированное лицо не может быть использовано на действительной военной службе".

В то же время, закон Украины "О воинской обязанности и военной службе" не признает плен как основание для увольнения со службы по собственному желанию, а закон "О мобилизационной подготовке и мобилизации" не признает плен как основание для отсрочки призыва по мобилизации.

Что мы получаем, а точнее, что теряет государство, если не дает бывшим пленным права выбора?

"Я сопровождаю сейчас очень много ребят, которые по большому счету армии никакой пользы не могут принести. Они даже охранниками в супермаркете не смогут работать. Но их не увольняют из армии, потому что нельзя. Таких людей выводят за штат воинской части, они получают какую-то минимальную зарплату, но если они поедут домой — их ловит военная служба правопорядка и разворачивает назад. И это большая проблема. Есть действительно много людей, которые по состоянию психологического здоровья не могут больше служить. Они уже не воины", — объясняет Алексей Скиртач.

"Представьте человека, который пережил самый ужасный момент своей жизни, специализированного лечения нет, а он должен проходить службу дальше: носить форму и выполнять приказы. Это даже не вопрос этики — это просто не эффективно. Мы уверены, что такой военный будет эффективным на войне?" – добавляет Козинчук.

"Если человек "сломан" в плену, то, конечно, он не принесет никакой пользы в боевых условиях. Есть люди, которых страх парализует и они на позициях вредны и лишние. А те, кого не сломали пытки, тот не будет желать уволиться, уверяю вас ", — отмечает Василий Савин.

Но как определить, кого пытки сломали, а кого нет? Кто способен быть эффективным на войне, а кто нет? Таким предохранителем, в теории, должна была быть профессиональная система психологической реабилитации после плена. Но это в идеальном мире.

"На восстановление психики уходит примерно полгода. Но здесь очень многое зависит от инициативы самого военного. У нас есть возможности для реабилитации, но они не очевидно доступны. Надо самому бывшему пленнику и его близким заморочиться и поискать хороших врачей, хорошие клиники. Они есть, и помощь после плена оказывают бесплатно, но их нужно искать", — объясняет Шибалов.

На практике прошедших плен военных не возвращают сразу к службе в боевые части.

"Но опять же, военные части передислоцируются, происходит ротация, и сегодня военная часть, которая находится на наших западных границах, завтра будет отправлена в Бахмут или другие регионы, где идут активные боевые действия, и это также не решает проблему", — комментирует "Телеграфу" представитель Уполномоченного по правам человека в системе органов сектора безопасности и обороны Александр Кононенко.

Действительным решением проблемы могли бы стать изменения в законодательство. И соответствующий законопроект №8061, позволяющий увольняться со службы по собственному желанию после плена, в парламенте был зарегистрирован еще в сентябре прошлого года. Но в сессионный зал законопроект до сих пор не дошел, даже несмотря на то, что был поддержан профильным комитетом, Минобороны и правозащитниками. Почему?

"Была дискуссия по поводу этого законопроекта, были аргументы "за" и "против", но не мог бы эти аргументы сейчас привести, потому что для общества они не очень хорошо звучат. Тем не менее, перспективы у законопроекта есть, потому что это международная практика и это прописано в Женевских конвенциях", — пояснил "Телеграфу" член парламентского комитета по вопросам нацбезопасности, обороны и разведки Роман Костенко.