"Надо 30 добровольцев. Пид*ры заходят в Харьков": история тракториста, который с протезом ноги стал штурмовиком ВСУ

Тех боеприпасов, которые штурмовики ВСУ захватили у врага на Рогане, хватило бы чтобы взять весь Харьков и идти дальше, — Сергей Шевченко.

История жителя Харьковщины тянет на отдельную новеллу в антивоенной прозе Ремарка. С 2014 года он пытался мобилизоваться в АТО, но из-за протеза в ноге парня не брали в армию. Однако с началом широкомасштабного российского вторжения, когда важным был каждый "штык", мужчина утром вступил в ряды ВСУ, а ночью уже был в составе… штурмовой роты.

Проходя курс молодого бойца в максимально жестких боях на "нуле", он три адских месяца защищал восток Украины. Об обстреле фосфорными бомбами, первых днях обороны Харьковщины и "ленинградских максимках", 30-летний Сергей Шевченко рассказал в интервью "Телеграфу".

— Сергей, сейчас многие здоровые мужчины призывного возраста пытаются откосить от мобилизации, покупая справки об инвалидности. У вас ситуация прямо противоположная: имея инвалидность, вступили в ряды ВСУ. Какова была личная мотивация такого поступка?

— Я хотел уйти на фронт еще в 2014 году, ведь мой двоюродный брат был мобилизован. И даже не только из-за брата. Мне самому хотелось защищать страну.

В военкомате в Валках (город Харьковской области. — Ред. ) я прошел комиссию без проблем. У меня только спрашивали: "Хочешь служить?", а я говорил, что хочу. И сразу писали "годный", не очень смотрели на мое состояние здоровья. Когда я вернулся в военкомат и дал свое дело, военком сказал: "А как ты вообще прошел комиссию?" Он знал мой диагноз, что я инвалид детства.

Меня пообещали записать в какую-то часть, и если война начнется более масштабная — позвонить. Я уехал домой и работал до широкомасштабного вторжения курьером. После 14 года еще несколько раз ходил в военкомат, спрашивал, ничего ли не изменилось, но меня все равно не брали.

— Масштабная война началась. Тогда вам позвонили из военкомата?

— Никто не звонил. 24 февраля с утра со мной связались друзья из Харькова и сказали, что началась война, город бомбят. Я думал, что они прикалываются, но включил телевизор и сам все увидел. Машиной поехал в Харьков, чтобы вывезти знакомого и увидел очереди, как люди уезжают из города. Я такое раньше только в кино видел: просто люди шли по Киевской трассе, кто подушку несет, кто чемоданы, кто детей. Один я в Харьков ехал, полоса свободна, все смотрят на меня, мол, куда он едет.

Я вывез знакомого из города, а на следующий день, не сказав ничего ни родителям, ни жене ушел в сельсовет. Староста был мой одноклассник, я спросил, что нужно, чтобы меня отправили защищать страну. Он ответил: "Сергей, ты инвалид, тебя не возьмут". Но я настоял, чтобы он мне выписал повестку, потому что сельсовет имеет такое право, а там уже разберемся. Тем более, ну какой инвалид: патроны подавать я бы мог или там трактором что-то пахать, потому что я с отцом работал на тракторе и в поле.

— То есть вы своего добились? В армию вас взяли?

— Да. В военкомате в Валках посадили меня и других ребят в автобус и привезли в Новую Водолагу (бывший райцентр Харьковской области. — Ред. ). Там уже конкретно записывали, кто куда идет на какую должность. Был майор, увидел, что я хромаю, и спросил, что случилось? Я ответил, что инвалид детства. "Так зачем ты сюда приехал? Ты уверен, что хочешь?" – спрашивал он меня. Ну конечно, я уверен. И после этого меня записали водителем.

Потом нас отправили в какую-то школу, выдали всем броники и автоматы. Около двух ночи в школу забежал майор и говорит: "Нужно 30 добровольцев, потому что пид*ры заходят в Харьков". Со мной был еще один человек из моей деревни. Я ему говорю: "Ну что, Витя, пошли, мы же сюда приехали не в школе сидеть". Нас посадили в автобус, там мы просидели часа два, а потом высадили и говорят, мол, касок нет, подшлемников нет, не могут нас никуда отправить. Вернулись мы в школу, а часов в шесть утра снова забежали командиры и говорят: "Те, кто были добровольцами, поехали, потому что пид*ры уже почти в Харькове". И уже не требовалось ни касок, ничего.

— Какая была ситуация в Харькове в те дни? Ведь насколько я понимаю, это были самые горячие моменты обороны города.

— Нас привезли на станцию метро "Пролетарская". И уже там я понял, что это не Валки, не Новая Водолага, а настоящая война: крики, шум, взрывы. Все кричат: "Бегом, бегом, бегом", прячутся в метро. Мы тоже забежали в метро, потому что там можно было вооружиться. Там был коридор метров 100: боекомплекты, оружие, гранаты, РПГ – бери что хочешь.

Нам сказали, что есть минут 40, чтобы набрать БК и перекусить какие-то бутерброды, а дальше нас повезут на позиции. Но минут через 20 в метро забежал какой-то парень и кричит: "Воздух! Эвакуация". И после этого авиация начала бомбить город.

Все выбежали из метро, я посмотрел, куда бегут мои ребята, тот же Витя из Валок, ну и я за ним. Меня за руки, за ноги забросили в "Урал". Сам я уже залезть не мог, потому что так вооружился, что едва двигался. Страшно же было в первый раз, я ничего не понимал, так набрал гранат и многое другое.

— Но как получилось, что вы попали на службу именно в штурмовую роту, если военного опыта вообще не было.

— Это интересная история. Из Харькова нас вывезли на позицию, а там уже ждали нас ребята. Мы познакомились, а я у ребят спрашиваю: "А куда мы? Что мы? Едем по дороге, самолеты вокруг летают, все бомбят. Кто здесь командир?" Мне сказали: "Да вот "Рыжий" командир (это позывной), обратись к нему". Подошел, говорю такие вот дела, я водитель. А он меня осмотрел с ног до головы и говорит: "Да какой ты, нах*р, водитель? Теперь ты прикомандирован к нам". — "К кому это "к нам"?" — "Мы штурмовая рота", — отвечает "Рыжий". "А как же… Я же водитель…", — говорю. Мне сказали, что никакой я уже не водитель, а теперь в штурмовой роте.

Я подошел к односельчанину, говорю: "Витя, ты знаешь, куда мы попали?" Тот стоит испуганный: "Куда?" Ну, я рассказал. И ночь тогда была незабываемой: летала авиация, бомбила Барабашово, заводы, магазины…

— Что было после Харькова? Дальше на восток?

– Да. Пришел "Рыжий" и сказал: "Мужики, мы идем на штурм на Рогань. Кто хочет, кто боится, может остаться и будет нас прикрывать". То есть не было такого, что идти должны все. Но ушли все.

— Свой первый бой помните? Было страшно?

— Да. Мы думали, что нам капец будет. Страх был, и все же говорили, вот россия, у них армия — вторая в мире. Но когда мы выиграли первое сражение, то набрались духа и поняли, что можем дать им отпор.

— Кстати, о "второй армии" мира. Штурмовая рота это всегда на "нуле", то есть вы сталкивались с врагом максимально близко. Расскажите, кто наш враг? Это бомжи, контрактники, мобики или действительно профессиональные военные?

— Нет, ни одного бомжа мы не встретили. Когда их брали в плен, при них же были документы. Например, был такой Максимка из Ленинградской области. До сих пор очень хорошо его помню. Мы его накормили, дали сигарет и даже одели, потому что они были в "дутиках", а не в нормальных берцах. Этот Максимка начал говорить, что его забрали из дома, не убивайте меня, у меня жена больная, двое детей. Показал фотографии, дал номера телефонов, мол, позвоните по телефону, вам все подтвердят. Но! Когда мы этого Максимку "пробили", то оказалось, что он спец. У него за плечами была уже не одна война, был в Ираке, служил офицером.

— А как насчет их подготовки? Они же планировали взять Киев за три дня. Действительно на это рассчитывали?

— Окопы у них были по колено. То есть, с одной стороны, они были очень неподготовлены. С другой стороны, боекомплекта у них было очень много. С тем, что было на Рогане, можно было взять весь Харьков и идти дальше. Реально были вагоны БК. Куда наша разведка смотрела, не знаю.

Что касается их оборудования… Ну вот, например, у нас были тепловизоры и через них ночью было видно максимум на 50 метров. Ну, как видно? Только если есть кто-то в кустах или между деревьями, то видно только красное пятно. И не понятно, это человек или какое-то животное. Когда мы зачистили их позиции, нашли российские оптические прицелы и посмотрели, то просто офигели: видимость километра полтора-два и все видно, как днем и человека увидеть вообще не проблема.

— Служба в штурмовой роте, когда постоянно находишься на острие атаки, как это вообще?

— В чем была наша работа. К примеру, идет наступление. Поначалу врага накрывает наша авиация. Но, честно говоря, она часто промазывала. Далее работают наши минометы, а после этого тремя группами заходим мы на вражеские позиции: две группы по флангам, одна по центру. Наша группа почти всегда заходила в центре. Нас было 22 человека, сейчас осталось только семь, да и то все "трехсотые". Задача – зайти, зачистить, закрепиться, день-два максимум на одной точке и идти дальше в другую деревню, лес, где находится враг. То есть мы никогда не сидели на месте: бронежилеты не снимали, не спали, пили энергетики.

— Вы пережили обстрел фосфорными бомбами. Как это было?

— Мы находились в лесу ночью. И я вижу, что летит какой-то шар, мы такого раньше никогда не видели, а потом он разорвался, как фейерверк и вниз начали падать какие-то капли. Действительно как настоящий фейерверк, но он не сгорает в небе, а падает на землю. Мне стало интересно, что это такое, я спросил у ребят, и даже атошники не знали и не могли ответить. А потом по рации передали: "Мужики, осторожно! Бьют фосфором".

Они выжигали фосфором целые деревни, леса. В то время на земле лежал снег, и даже он горел, и запах, словно горит камыш на болоте.

Потом мы зашли в село Победа, близко к границе. Там тоже был фосфор. Мы стояли в окопе и даже не услышали выхода — сразу взрыв. На время я словно потерял сознание, но глаза были открыты, и я видел в небе это сияние, которое меня ослепило, как от сварки. Смотрю – ребята побежали, а я встать не могу, потому что ног не чувствую. Думал, что ноги оторвало, но нет, ноги были на месте. Дотянулся до рации и стал звать на помощь. Прибежали четыре парня (никого из них уже нет, в Купянске погибли) и оттащили меня. Я был цел, но не мог держать голову – болталась на шее. Через два дня меня эвакуировали.

— Эвакуация была тяжелая, учитывая постоянные мощные обстрелы?

— Мы ехали по трассе в автомобиле, вокруг одни поля, ни леса, ничего. И в этот момент на нас вылетела пид*рская "вертушка". Это была жесть. Главный медик скомандовал: "Мужики, выпрыгиваем!" А водитель говорит: "Мы то выпрыгнем, а как же Шева? Он же не выпрыгнет". Но, к счастью, огонь по нам тогда не открыли, скорее всего, "вертушка" уже была пуста и отработала по целям раньше.

— Сергей, после всего пережитого трудно было возвращаться в гражданскую жизнь?

— Меня уволили по состоянию здоровья. У меня отравление фосфором. Я до сих пор лечусь. К гражданской жизни я до сих пор не адаптировался. Я здесь не чувствую себя комфортно. Я все равно остаюсь на связи с ребятами и почти еженедельно езжу к ним за Купянск. Там бомбят. Мне говорят, зачем ты туда едешь, ты что, глупый, ты уже уволен из армии, ты гражданский человек. Но как не ехать? Те же сигареты ребятам отвезти… Это меня не отпускает. Все равно остается ощущение, что я до сих пор на войне.

А узнать больше о реабилитации воинов и пострадавших от войны в Украине, а также помощи украинцам с инвалидностью, которые получили убежище в странах ЕС, вы можете на сайте организации EnableMe Ukraine. Задать вопросы эксперту и получить бесплатную помощь можно в сообществе EnableMe.