"Мужа списали без ничего — без зарплаты, пенсии и без ноги", - как семья раненного под Бахмутом бойца борется с бюрократией

Жена Вячеслава Щербины рассказала "Телеграфу", как сложно раненым бойцам собрать необходимые документы для получения инвалидности и протезирования

С лета лента социальных сетей фуд-стилиста и финалистки проекта "Мастер-шеф" Виталии Иващенко – это описание пути, который проходит ее семья из-за приведшего к потере ноги тяжелого ранения мужа. Украинка сознательно предала огласке эпопею со сбором документов для получения инвалидности и сложностями с протезированием, чтобы облегчить эти процессы для других военных. О самых нелепых ошибках в справках, вызовах, связанных с ампутацией и отношением общества к потерявшим конечности на поле боя бойцам, "Телеграф" узнавал из первых уст.

"Подразделение Славы оказалось в мясорубке"

Семья Виталии Иващенко и Вячеслава Щербины – одна из тех, кто не стал пренебрегать прогнозами о возможном полномасштабном вторжении. Пара задолго до 24 февраля 2022 года была готова к худшему развитию событий.

- Еще месяца за два до этой даты, возможно, раньше, у нас был все время заправленный автомобиль, в нем был запас воды, салфеток, какой-то перекус – то есть такая "тревожная" машинка вышла, — вспоминает Виталия прошлогодние события. – И мы с мужем проговорили, что, как только все начинается, он идет в военкомат, а я с дочерью Марфой (мы с ней к тому времени уже жили на даче в Киевской области) еду к друзьям на запад Украины, а дальше смотрю по ситуации. Наш план был такой, но, как все адекватные люди, мы надеялись, что он нам не понадобится. Но случилось иначе. А у меня еще 24 февраля день рождения, я даже накануне амбициозно сделала крем, чтобы смазать тортик. Всю ночь не спала, потому что была уверена: что-то должно произойти. И когда услышала взрывы, начали дрожать окна, если честно, подумала с облегчением: "Дождалась!" Но была очень напугана.

Виталия добавляет, что муж в ту ночь был в Киеве, потому что должен был идти на работу утром, но вместо этого, как и обещал, направился в военкомат. Почти сразу он оказался на позициях, защищая подступы к столице.

– Свою часть договоренности я, к сожалению, не смогла выполнить. Случилось то, чего я не ожидала, нервное напряжение и страх отразились на теле, я просто не могла ходить. Соответственно, не рискнула сесть за руль, – продолжает Виталия. – Сделала это уже 8 марта, когда боевые действия приблизились к месту, где мы жили. Две ночи вместе с ребенком мы провели в Карпатах, а затем перебрались в Польшу, как я думала, на две недели. Но задержались за границей на три месяца. Слава тогда уже был на Донбассе, время от времени у нас была возможность поговорить по телефону, но в какой-то момент связь с ним пропала. Я поняла, случилось что-то нехорошее, мне пора возвращаться. И снова мой организм дал сбой, я не ела несколько дней, только пила воду, сил почти не было. Спас меня папа, которого я попросила забрать нас в Украину, он привез мне наш хлеб, я съела кусочек, и мне полегчало.

Потом была долгая дорога домой, потому что на границе Виталия вместе с дочерью провела шесть суток. Плохую шутку с ней сыграл автомобиль, приобретенный в Польше: тогда как раз отменяли льготный режим растаможки транспорта, что и задержало украинку. Все это время она не прекращала попыток узнать, что с ее мужем.

– Когда мы стояли в той очереди, меня набрал какой-то военный, представился, начал говорить, но ничего нельзя было разобрать. После нескольких попыток таки смогли услышать друг друга, и он сообщил: "С вашим мужем все хорошо, я ему завез "Сникерс". Я разревелась, — говорит Виталия. — Потом еще невестку успокоили на "горячей" линии 72-й отдельной механизированной бригады, где служил мой муж, что в его роте все нормально. Это уже потом мы узнали, что подразделение Славы оказалось в мясорубке под Бахмутом, в которой выжили не все ребята, но в тот момент новость дала мне крылья, я смогла добраться до Украины И уже когда была дома, получила такой долгожданный звонок от мужа. Первое, что он сказал: "Извини, нам надо продавать машину, покупать "автомат", потому что я больше не могу выжимать сцепление". Это он мне так сообщил, что остался без ноги. Но я танцевала и пела от радости, как это ни абсурдно звучит, потому что главное, что он жив… Хотела сразу "лететь" к нему в Днепр, но он ожидал перевода в Киев, где мы затем и встретились.

"Медрота воинской части создала нам самую большую головную боль"

Уже в госпитале, вспоминает Виталия, возник вопрос, что делать дальше. Кроме лечения и восстановления мужчины после ранения, необходимо было собирать документы, потому что без них нельзя было претендовать прежде всего на протезирование.

– Проблема в том, что нет четкого алгоритма действий, раненым некому говорить, как все должно быть, – подчеркивает Виталия. – После моих постов в социальных сетях люди в директе спрашивали, с чего же начинать, и мне понадобилось время, чтобы вспомнить. Потому что у меня на это время на руках уже 50 сверхважных "бумажек". Первым же была справка об обстоятельствах травмы. Военной части ушло два месяца, чтобы ее сделать. И вообще там создали нам самую большую головную боль, потому что медрота не выдала мужчине направление на медико-социальную экспертную комиссию (МСЭК). Почему так поступили? Думаю, им просто это не выгодно, раненые никому не нужны, поэтому Славу списали из рядов ВСУ без ничего – без зарплаты, пенсии и без ноги.

Поскольку муж Виталии перешел таким образом в статус гражданского, семье понадобилось обращаться по разным вопросам в медицинские учреждения Киевщины. И каждое посещение поликлиники стало отдельным видом "удовольствия", потому что боец с ампутацией должен ожидать приема в общей очереди и зачастую без возможности даже присесть. Вдобавок еще может получить осуждающие замечания со стороны других пациентов. И это все — вместе с непригодной для маломобильных людей инфраструктурой.

- Мы все понимаем, что на коляске или на костылях передвигаться по разным учреждениям не очень удобно, – говорит Виталия. – Поэтому мы сделали генеральную доверенность и максимально, где это возможно, я пытаюсь решать все за мужа. И даже при том, что у меня было время все учить и разбираться, ни один этап не обошелся без проблем. То военно-врачебная комиссия в заключении написала вместо "нуждается в протезировании" — "нуждается в отпуске", то указала странную дату получения ранения моим мужем — 20220 год, то есть через 18 тыс. лет. Все время добавляют апостроф в его имя, хотя его там не должно быть и т. д. А в октябре, когда мы оформили большинство документов, выяснили: в них указано звание "солдат", хотя в военном билете – "младший сержант". И снова нужно было ехать в часть, а она расположена в Белой Церкви, и тратить время на исправление.

Не без боя, по словам Виталии, удается решать и вопросы выплат, и так же при личном присутствии и благодаря настойчивости. Но главное испытание – это прохождение МСЭК.

– Комиссию Слава вынужден проходить как гражданское лицо, это дольше и труднее, чем если бы он оставался военным, – отмечает Виталия. – Начиная с того, что семейный врач не знал, как оформить направление на МСЭК, и заканчивая тем, что мы полгода собирали все необходимые документы и нам все время отказывали, потому что ошибки нашли, потому что требовали еще что-то предоставить. И вот 17 февраля заседание все же состоялось, но мужу дали II группу. Он не стал унижаться и что-то выяснять, но я не могла это так оставить, поинтересовалась у председателя комиссии, почему же не I группа. На это она сказала, что у них вроде бы нет на это полномочий, это вопрос центральной городской или областной МСЭК. А ответить на вопрос, зачем нам столько времени морочили голову с документами, вообще не смогла.

Виталия добавляет, что, несмотря на усталость и разочарование, сдаваться не планирует, заявление на пересмотр дела в МСЭК уже написано, впереди очередное ожидание продолжительностью 30 дней.

- На днях разговаривала со Славой о том, как он себя чувствует, а он ответил: "Только сейчас приходит осознание, что это на всю жизнь", — говорит Виталия. – Потому что на самом деле многое уже нельзя будет сделать, мы очень много всегда ходили пешком, муж на велосипеде объездил Цейлон, Непал, планировали совершить такое путешествие по Европе.

Все изменилось, да, но можно сесть и плакать, а можно двигаться вперед, искать позитив. Например, я иду, жалуюсь, что ноги мерзнут, а Слава мне: "Ха-ха, а у меня только одна". Или предупреждаю, что рядом собака, может укусить, а он: "Пусть кусает, за левую".

"В мороз масло в протезе густеет, поэтому мы мечтаем о качественном колене"

Еще одно испытание для военных, потерявших на войне конечность, протезирование. Как постоянно отмечает Виталия, оно в Украине бесплатное, но есть нюансы.

- Мы углубились в этот вопрос – читали сайты, общались со специалистами, людьми, имеющими протезы, – и оказалось, что эта отрасль не такая уж развитая, как об этом рассказывают, – подчеркивает Виталия. – Да, тебя снабжают протезом, но он не дает возможности подняться по лестнице, сделать шаг назад, его нельзя ни в коем случае мочить. Коленный узел, установленный Славе по государственной программе, один из лучших, но все же недостаточно поворотный. Например, чтобы мужу обуться, протез надо снять. В мороз масло в нем густеет, соответственно, теряется функциональность. Мы мечтаем о качественном колене Genium X3. Да, это очень дорого, но такой протез дает большую свободу движения, мы поставили себе такую цель и к ней идем. Одну машину уже продали, люди нам тоже помогают, за что я всем очень благодарна, так что уверена, у нас все получится!

Рассказывая об опыте собственной семьи, Виталия добавляет, что не только бюрократия заставляет ее испытывать отчаяние, но и общая ситуация с отношением в обществе к людям с инвалидностью. Это и постоянные нарушения их прав, и отсутствие эмпатии.

– Когда идем с мужем по улице и он без протеза, то прохожие рассматривают, могут тыкать пальцем, сделать большие глаза, – говорит Виталия. – Это чрезмерное любопытство еще как-то можно простить детям, но если так делают взрослые мужики, то это жесть! Еще могут обходить стороной, будто это что-то заразное и если ты пройдешь рядом, то у тебя нога отсохнет. При этом люди не понимают, что нужно уступить место в метро, пропустить в очереди человека, не имеющего конечностей, потому что ему элементарно тяжело долго стоять. А эта нескончаемая история с парковкой на местах для инвалидов?! Я вожу с собой наклейки и оставляю их на лобовом стекле, может, так человек осознает, что лишние несколько метров для кого-то имеют значение.

Виталия добавляет, что она сначала сомневалась, стоит ли выносить собственную историю на всеобщее обозрение, а теперь пришла к выводу, что это делать нужно. Ведь, с одной стороны, из-за ее медийности в прошлом и активности в соцсетях уже есть определенная реакция ведомств, отвечающих за дела инвалидов. К примеру, с ней выходили на связь из Министерства здравоохранения и пытались разобраться в ситуации. С другой стороны, семьи других военных, оказавшихся в подобной ситуации, видят, что нужно бороться.

- У меня был пост о том, что нам самим надо, и учить этому детей, привыкать к людям, которые потеряли конечности, имеют лица и тела, изуродованные осколками, потому что их в результате будет становиться все больше, — отметила Виталия. – Он получил 11 тысяч репостов, его цитировали в СМИ, но этого мало. Все ребята, кто по каким-то причинам оказался на коляске или передвигается на костылях, должны сами делать так, чтобы их чаще видели. Ведь только так можно разорвать этот замкнутый круг, заставить ответственных лиц делать пандусы, доступный транспорт и т. д. Как это ни больно слышать, но никто никому не нужен, надо самим прилагать усилия, чтобы изменить ситуацию. Вот и мой муж меня ругает за мою активность, а я ему объясняю: это нужно делать для других бойцов, не для себя. И для меня план максимум – добиться, чтобы эта процедура установления инвалидности через МСЭК стала максимально доступной и прозрачной. Потому что мне ужасно стыдно перед ребятами, которые защищают нас на фронте и просто не представляют, что их ждет, если они будут искалечены войной!

Ранее "Телеграф" рассказывал о бойце ВСУ из Армении, потерявшем на фронте обе ноги. После тяжелого ранения житель Черниговской области Татул Оганян получил протезы, научился на них ходить и говорит, что почти полностью вернулся к полноценной жизни.