Нет никаких иллюзий относительно рф, нужно быть готовыми к худшему – первый замглавы МВД Евгений Енин

Обсудили с чиновником угрозу Беларуси, военные преступления рф, легализацию оружия, мобилизацию, учебный процесс в укрытиях и многое другое

"Телеграф" пообщался с первым заместителем министра внутренних дел Евгением Ениным во время его рабочей поездки в Житомирскую область. Вместе с чиновником журналист присоединился к инспектированию укрытий в учебных заведениях (министерство в этом регионе как раз запустило проект по устройству безопасного пространства и хранилищ накануне учебного года) и посетил раненых бойцов, только вернувшихся с фронта.

Енин рассказал, будет ли легализация оружия, как будет устроен его учет, что ждать со стороны Беларуси и что будет с нарушителями комендантского часа.

Мы встретились около 8 часов утра, на следующий день после взрывов в Виннице. Сразу выезжаем в Винницу и договариваемся, что запишем интервью прямо в дороге, потому что потом не будет времени. Такова оптимизация.

— Вы вообще успеваете спать? — спрашиваю чиновника.

— Иногда да, но каждый день много работы, приходится работать допоздна, а с утра совещания назначаются уже на 07:30. А к тому же еще нужно успеть ознакомиться со всеми сведениями. Вот сегодня, — и Енин показывает на большую стопку бумаг в руках, они выпустили 13 ракет по нам, это больше, чем в среднем они выпускают по нам.

Чтобы не терять время, записываем интервью в машине. Енин периодически отвечает на звонки и сообщения, параллельно решает вопросы эвакуации.

Нужно быть готовыми к худшим сценариям касательно Беларуси

— Вы недавно сказали, что ожидаются некоторые провокации со стороны Беларуси. Какие именно провокации? Это ДРГ?

— Беларусь это младшая сестричка россии. Белорусские власти уже предоставили свою территорию и для транзита войск, и для ракетно-артиллерийских обстрелов, и для лечения раненых, и даже для вывоза награбленного россией. По всем законам войны Беларусь уже давно присоединилась к военной агрессии. Но роль Беларуси может быть еще более активной. Белорусский диктатор всячески избегает более активного вовлечения в российскую войну против Украины. Но нам не нужно успокаивать себя, что ему это будет удаваться бесконечно. Мы не исключаем, что россия может дожать Беларусь и именно поэтому мы должны исходить из худших сценариев.

Каждый день на контроле военного командования, СНБО, руководства государства и правительства происходит усиление инженерного оборудования обороны и Киева и Киевской области, а также других смежных с Беларусью областей. Мы максимально усилили и административный, и контрразведывательный режим на северных границах. И это не только около сотни дополнительных блок-постов. Иногда это отдельные специальные военные операции, направленные на отработку подозрительных элементов среди местного населения, розыска военнослужащих рф, которые каким-то чудом остались на освобожденных от оккупанта территориях. Мы прорабатываем огромные массивы оперативной информации, направленные на поиск коллаборантов, ищем схроны оружия, ищем потенциальных сторонников российской власти среди украинского населения. И как ни странно, но даже на освобожденных от оккупанта территориях такие люди находятся.

Например, в Черниговской области, по которой прошли сотни танков и бронемашин противника… Даже там, где видели расстрелы местного населения, изнасилования, ограбления, находятся люди, готовые оправдать российскую агрессию. Которые призывают к диалогу с российскими властями. Еще активно распространяют свои взгляды среди односельчан. Мы нашли уже не один схрон, вероятно, подготовленный при участии местного населения.

От наших и партнерских разведок мы получаем информацию о том, что со стороны Беларуси с высокой вероятностью могут заходить ДРГ. У них могут быть разнообразные задачи — от анализа транспортных путей и моделирования возможных направлений продвижения тяжелой техники до изучения уровня оснащенности наших инженерных сооружений, подготовки диверсий, нахождения сообщников среди местного населения до подготовки терактов на объектах инфраструктуры или вблизи воинских частей. Они уже не заходят с российскими мобильными карточками. Иногда они даже могут общаться на украинском языке, поскольку представителей ДРГ могут подбирать среди жителей временно оккупированных территорий на востоке. Но все равно они выдают себя.

На горячую линию в первые месяцы поступило уже более 3 млн миллионов звонков по этому поводу. И информация от наших бдительных граждан – это один из основных источников обнаружения и обезвреживания таких ДРГ.

— Относительно Запада Украины. Там могут быть провокации?

— Мы не ограничиваемся Киевской областью. Ни для кого не секрет, что одной из приоритетных задач рф является подрыв каналов поставки военной техники от наших западных партнеров, сеяние паники по всей территории Украины. Поэтому усиление внимания уделяется охране и возможной обороне объектов критической инфраструктуры, атомным станциям.

Поэтому правительство приняло решение об организации государственной службы защиты критической инфраструктуры. Наши подразделения также взаимодействуют с ВСУ. Нам трудно дать ответ потенциальному ядерному терроризму со стороны россии, поскольку над нашей Южно-украинской атомной станцией пролетало по крайней мере пять крылатых ракет, но в случае применения попыток наступления на соответствующие объекты, враг пройти не должен.

У нас нет никаких иллюзий после Бучи

— Сколько уже вообще зарегистрировано военных преступлений на данный момент?

— Зарегистрировано около 22 тысяч военных преступлений. Это беспрецедентный масштаб. Несмотря на то, что УПК определяет расследование военных преступлений по органам следствия СБУ, именно подразделения Нацполиции делают 95% этой работы. Они первые вместе со спасателями на месте происшествия. От них зависит, сможем ли мы правильно задокументировать эти преступления, сможем ли найти след ракетного обстрела и конкретного российского генерала, отдавшего преступный приказ.

Нам помогают международные партнеры, которые посылают нам отдельные образцы новейшей криминалистической техники и целые команды следователей, работающих с нами в полях даже в условиях боевых действий или угрозы повторного обстрела.

Мы еще до конца не понимаем масштаба военных преступлений на временно оккупированных территориях и сколько еще Буч, Бородянок и Гостомелей мы найдем в Запорожской, Донецкой, Луганской областях. Но, имея опыт той же Бучи, у нас нет никаких иллюзий.

— Как юрист оцените, насколько высоки шансы трибунала по путину и военному руководству россии.

— Мы активно сотрудничаем с Международным уголовным судом, есть планы по созданию отдельного трибунала для рф. Нет вообще какого-то единого суда или трибунала, который решил бы все вопросы с привлечением к ответственности всех военных преступников и компенсацией вреда населению Украины и государству. Поэтому следует применять все возможные инструменты. И МУС, и Европейский суд по правам человека. Несмотря на то, что россия вышла из состава Совета Европы, Европейский суд все еще имеет возможность принимать и рассматривать заявления о нарушениях конвенции по правам человека, совершенных рф.

Мы надеемся, что будет создан соответствующий международный трибунал.

Но это непростая задача. Я помню, когда мы искали пути привлечения к ответственности за сбитие малазийского Боинга MH17. Уже тогда было ясно, что создание широкомасштабного трибунала под зонтиком ООН невозможно. Ведь россия имеет право вето в Совете Безопасности ООН. Любой ad hoc трибунал будет иметь ограниченные возможности по задержанию соответствующих правонарушителей и привлечению их к ответственности. Мы видим, что все красные линии были пересечены. Поэтому теперь ответ за международным сообществом, как обеспечить неотвратимость наказания всем военным преступникам, включая российского президента.

— Вы упомянули о боинге МН17. Каким может быть финал этой истории?

— Международное право никогда не было быстрым. Универсального механизма пока нет. Поэтому вопрос МН17 стал предметом судебного разбирательства сразу в трех разных инстанциях. Международная следственная группа с участием представителей всех потерпевших стран провела и продолжает проводить титаническую работу по восстановлению картины преступления, анализу десятков тысяч часов телефонных перехватов, обнаружению всех, кто имел отношение к этому преступлению.

Правительство Нидерландов вышло с инициативой расследовать это и привлечь к ответственности в рамках национальной судебной системы. А мы знаем об их мощных возможностях. Мы идем в рамках Конвенции по борьбе с финансированием терроризма через Международный суд ООН и уничтожение боинга – один из ключевых элементов иска против россии. И также этот вопрос рассматривается в рамках иска Украины против рф в Европейском суде по правам человека. Отдельные пострадавшие семьи обратились с частными исками против россии в разных юрисдикциях. Процесс продолжается. Мы понимаем, что приказ сбить самолет был издан высшим военно-политическим руководством рф, но в рамках уголовного процесса нужно доказать всю цепочку отдачи команд.

— Касательно расследования военных преступлений тоже. Существует ли некая правовая коллизия в доказывании этих военных преступлений, ведь по факту до сих пор в рф объявлена так называемая спецоперация?

— россия может говорить все что угодно. Еще в 2014 году они настаивали, что их в Украине нет. Они называли свое поражение на Змеином острове "жестом доброй воли", хотя на самом деле это была "жесть" доброй воли от украинских военных, давших мощный нагоняй российским войскам.

В сущности, как бы и что они ни называли, это ничего не меняет. Наши следователи и прокуроры исследуют все элементы состава преступления, доказывают объективную сторону совершения военных преступлений и привлекают россиян к ответственности. Речь идет об отдельном количестве российских военнослужащих, которых удалось задержать на территории Украины. В отношении некоторых говорится о применении специального досудебного расследования или заочного. Все преступления документируются, мы активно сотрудничаем в этом с нашими западными партнерами, обмениваемся информацией. В случае выезда кого-либо из этих должностных лиц или военнослужащих за границу, они с высокой вероятностью будут задержаны и переданы украинскому правосудию или Международному уголовному суду.

— Какая ситуация с расследованием сексуальных преступлений со стороны военных рф? Насколько обращение в полицию по поводу таких преступлений является массовым явлением? Мы слышали, что об этом, в частности, говорила и бывший омбудсмен Людмила Денисова.

— На этот счет есть и много инсинуаций и непроверенной информации. Есть определенная специфика этих преступлений, потому что их жертвы часто стесняются или боятся о них сообщать. Даже ближайшему окружению.

Пока не можем говорить, что именно сексуальные преступления очень распространены. Речь идет о около двух десятках уголовных производств. Мы проверили несколько сот заявлений и результатом стала такая цифра.

Хотя мы и не можем говорить о происходящем на временно оккупированных территориях. Женевские конвенции не содержат категории сексуальных преступлений, поэтому могут быть некоторые процессуальные проблемы в доказывании таких преступлений.

Но мы тщательно отслеживаем такие преступления и в Украине, и возможные случаи за ее пределами. Поэтому, а также относительно возможного похищения детей мы активно контактируем с нашими партнерами, чтобы держать ситуацию на контроле.

— Кстати, фиксировались ли случаи сексуальной эксплуатации украинок заграницей сейчас?

— У нас налажен активный обмен информацией с Европолом, с оперативными службами отдельных государств по этому поводу.

— Как много полицейских перешли на сторону врага? Может быть, на временно оккупированных территориях.

— Это очень щепетильная тема. Если в 2014 году мы видели переход целых гарнизонов на сторону врага, только в Донецкой и Луганщине это было около шести тысяч человек, то сегодня такие случаи единичны. Когда из более чем 130-тысячного коллектива Нацполиции мы говорим о нескольких сот изменниках, то я считаю, что это успех. Ни один из таких случаев не остается вне нашего внимания. Иногда можно услышать информацию о сообщении таким лицам подозрения.

Некоторые украинцы расслабились, и для них должно действовать определенное административное принуждение

— Еще одна чувствительная тема — выезд за границу наших мужчин. Учитывая, что война, судя по всему, будет затяжной, нужно ли разрешать отдельным категориям граждан выезжать заграницу? Ведь некоторые едут не совсем законно, например, бывшие чиновники. Тот же Гладковский, уехавший как волонтер.

— Вопрос пересечения государственной границы под пристальным фокусом и руководства государства, и правительства. С первых дней начала агрессии мы столкнулись с дилеммой нахождения правильного баланса в этом вопросе. Нам нужно было обеспечить контакты с нашими международными партнерами, проводить деликатные переговоры по привлечению помощи. Требовалось обеспечить выезд представителей отдельных профессий: водителей, пилотов, дипломатов. Потому правительство пошло на либерализацию выезда мужчин призывного возраста.

К сожалению, мы видим и злоупотребление этим. Когда отдельные представители местных властей или военных администраций или каких-либо дельцов предлагали свои услуги по выезду. Нацполиция, другие правоохранительные органы борются с этим. Недавно в руководстве Черновицкой военной администрации была раскрыта схема. Там отдельные должностные лица за вознаграждение вносили конкретных лиц в систему "Шлях". Если говорить о политиках, то, с одной стороны, никто не может отрицать право выполнять волонтерские функции, но если речь идет об одиозных деятелях, то здесь такие вещи за пределами этики и морали. Я уверен, что и правоохранители, и украинский народ дадут соответствующую юридическую и моральную оценку таким вещам.

— Что же касается вручения повесток на блок-постах, улицах — как это можно урегулировать более цивилизованно?

— Согласно Конституции Украины, участие в защите нашего государства является обязанностью каждого гражданина. Я считаю это привилегией, потому что в ряды ВСУ должны идти самые лучшие. Ведь государство доверяет им оружие. От их морального обличия во многом зависит состояние обороноспособности нашего государства. Надо определиться: мы хотим как можно быстрее получить наши территории освобожденными или мы будем полагаться исключительно на добровольцев? Многие мои друзья, знакомые воюют на фронте. Некоторые из них погибли, некоторые получили ранения. При том, что значительная часть этих людей могла бы избежать войны, поскольку они не были в первой очереди мобилизации. Но они сочли своим долгом идти на фронт. А кое-кто активно проводит время на пляжах или вечеринках. Это все несправедливо.

Мы активно помогаем центрам комплектования ВСУ пополнять резерв. Поэтому у нас по многим областям налажено очень плотное сотрудничество. Нарушителей комендантского часа мы берем "на карандаш". Это не означает, что они будут призваны в ряды ВСУ уже завтра. Но когда встанет вопрос об этом, то именно на такую категорию людей военные комиссары посмотрят в первую очередь.

— Как раз по комендантскому часу — будут ли введены штрафы за его нарушение? Министр недавно говорил об этом.

— Когда мы столкнулись с комендантским часом в первые дни после вторжения, то видели другой уровень сознательности со стороны наших граждан. Люди прекрасно понимали, что нарушение комендантского часа может угрожать их жизни. Сегодня определенная категория людей расслабилась. Поэтому должно действовать определенное административное принуждение. Сейчас нет административной ответственности за нарушение комендантского часа. Есть практика привлечения за злостное неповиновение сотрудникам полиции, за пребывание за рулем в состоянии алкогольного опьянения, а вот рычагов влияния на нарушителей комендантского часа до сих пор нет. Мы находим креативные способы борьбы с нарушителями, но все в пределах закона. Хотя это и отвлекает столь важный и ограниченный ресурс правоохранительных органов. Поэтому мы поддерживаем введение административной ответственности для нарушителей комендантского часа. Это должно угрожать и определенным политикам, которые также нарушают. И для них более действенными были бы общественные работы.

Я надеюсь, что украинский парламент в ближайшее время поддержит соответствующий законопроект об ответственности.

Обучение безопасному обращению с оружием нужно начиная с детства

— Очень много оружия было роздано в начале полномасштабной войны. Как в дальнейшем будет решен этот вопрос? Будет ли наконец легализация оружия?

— Большое количество оружия действительно было роздано в начале. Это сыграло свою роль в обороне Киева и других городов. Но мы понимаем риски, с которыми связано обладание оружием у недостаточно подготовленных людей. И неосторожность, и рассеянность, и опасность для детей.

Как только ситуация относительно стабилизировалась на Киевщине, мы поставили вопрос о контроле над оружием. Мы ставим его и перед военным командованием, и военным комиссариатом и полицейскими.

Мы думаем сформировать реестр тех лиц, которым выдано оружие, сделать его цифровым, доступным на планшете для каждого полицейского, несущего службу на блокпосте. Чтобы было легко идентифицировать каждую единицу оружия, как отечественного образца, так и трофейную, которая также должна быть зарегистрирована.

Все это непростой процесс и требует скрупулезного подхода со стороны наших военных. Наши полицейские изымают большое количество оружия, боеприпасов, даже боевой техники. Буквально несколько дней назад в одном из северных регионов у местного населения изъяли два трофейных танка. Мы побуждаем население передавать "отжатую" технику нашим Вооруженным силам.

Поэтому вопрос обращения оружия очень важен. У Украины нет соответствующего Закона до сих пор. Один сейчас находится в парламенте на рассмотрении, и в рамках его планируется урегулирование ряда вопросов: упрощение определенных процедур по приобретению оружия, создание минимального контакта между населением и чиновниками, создание электронного реестра оружия, чтобы каждая единица становилась на учет.

А вообще нужно и базовое обучение безопасному обращению, начиная с детства.

С первым заместителем министра только за полдня мы успели заехать в несколько больниц, где находятся на реабилитации наши военные и полицейские, только вернувшиеся с передовой, а также проинспектировать укрытие в одном из университетов Житомирщины. Поэтому "Телеграф" не мог не поинтересоваться мнением чиновника по этим темам.

В перерыве между визитами Енин рассказывает, что ему нелегко каждый день узнавать о потерях или ранениях.

— Когда понимаешь, что ребята выбывают на пять месяцев, на год, а некоторые навсегда, то возникает глубокая грусть. У некоторых семьи распадаются, психиатрическим больницам тоже работы прибавится, — говорит чиновник.

— А какая сейчас работа ведется по реабилитации военных, возможно, вместе с другими министерствами?

— Впервые с реабилитацией и лечением мы столкнулись еще в 2014-15 годах. И тогдашние ошибки мы стараемся не повторить сейчас. Главное – это в максимально сжатые сроки эвакуировать наших бойцов с поля боя. Врачи говорят о так называемом "золотом часе", в течение которого бойцы должны быть доставлены в госпитали. Это увеличивает их шанс выжить и вернуться к полноценной жизни. С этой целью в МВД работает аэромедицинская эвакуация. На днях мы так вывозили ребенка с переломом шеи. Так же мы вывозим и наших бойцов.

Мы активно работаем с нашими зарубежными партнерами. Чтобы обеспечить реабилитацию наших военнослужащих, отдых для членов семей наших героев. Хотя и ограничены логистикой. Было щедрое предложение от Мексики, там готовы были принять до сотен наших бойцов на лечение, почетный консул готов был оплатить протезы. Но далекий путь и не каждый военнослужащий смог бы это перенести. Но такая поддержка важна. Каждое утро мы видим наши потери, и хотя эти цифры не объявляются, но они поражают, ведь каждая жизнь важна.

После визитов и награждения бойцов едем инспектировать университет. Там уже готовятся к новому учебному сезону, говорят, что настроены на очное обучение.

Пока можно говорить о более 50% обустроенных укрытий в учебных заведениях Житомирской области, но не все они обустроены так, чтобы можно было долго там продержаться.

— Вопрос подходящих укрытий тоже очень болезненный, — продолжаем разговор с Ениным, пока едем в машине, — вот мы недавно имели разговор с Залужным по поводу безопасности хранилищ. Он спрашивал, знаю ли я, почему можно продержаться не больше 30 суток в укрытии? Потому что потом человек может сойти с ума. Но сейчас уже многие расслабились. Мы просматривали видео взрыва из Винницы: люди довольно спокойно вели себя во время сирен. Даже транспорт продолжал ходить, и это большая проблема.

— А вы сами прячетесь в укрытие? — спрашиваю чиновника.

— По возможности да, хотя бывали исключения

— Мы инспектируем укрытие в учебных заведениях. Это сейчас важная тема, учитывая близость учебного года. Какова ситуация в целом по стране?

— Для меня, как для отца двух школьников, это особенно важно. Далеко не все учебные заведения, школы или университеты имеют соответствующие укрытия, но президент поставил задачу обеспечить безопасность процесса и сейчас мы над этим работаем. Прежде всего, это задача для органов местной власти, но Государственная служба по чрезвычайным ситуациям, Министерство внутренних дел тоже приложит усилия для организации этого процесса. В ближайшие дни мы завершаем разработку минимальных требований к обеспечению безопасности учебного процесса. Делаем мы это вместе с Министерством образования и науки. В дальнейшем также будем контролировать процесс. Сейчас показатель готовности даже 50% школ не удовлетворителен для нас. Если в школе не предусмотрен подвал, то укрытие должно быть в пешей доступности от нее. В этих укрытиях дети должны не просто сидеть, а должны быть созданы условия, чтобы дети могли продолжать учебный процесс, даже находясь в укрытии.