На пороге вторая военная зима. Почему не осуществились оптимистические прогнозы

Украинский ученый и военный рассказал, как сейчас складывается ситуация на фронте и с какими проблемами столкнулась Украина

На пороге вторая военная зима. Вторая, и не факт, что последняя.

Понимание этого "не факт" уже кажется пришло ко всем, а вот стадия принятия новой реальности немного растянулась во времени и сопровождается эмоциональными качелями.

Между тем очередное изменение временного масштаба нашей войны требует как раз максимального спокойствия, ясного ума и определенной системной работы для того, чтобы каждый из нас нашел свое место в очередной новой реальности, а мы все вместе – общую стратегию нашего выживания и победы в затяжной войне на истощение сил и ресурсов.

Мы выдержали "спринт" первых недель Великой войны. Мы смогли перестроиться из спринта на марафон, рассчитывая на год-полтора. Но мы все немного устали, и нуждаемся в еще одной перестройке – в первую очередь психологической, а потому организационной.

У нас должно открыться уже не второе, а третье дыхание, размеренное, хорошо просчитанное. Такое, которое позволит нам пройти тяжелую дистанцию заранее неизвестной длины. Пришло время размышлений, "разложения на полочки", изменения целеполагания. А значит – время лонгридов.

Далее я попробую изложить свое личное видение ситуации и свою версию ответов на несколько обсуждаемых у нас и на Западе вопросов, а именно:

• Что пошло не так, почему ряд оптимистических прогнозов и ожиданий не сбылись в этом году?
• Каков план войны сейчас наши враги, и что мы способны этому противопоставить?
• Верно ли, что в войне на истощение наши враги заведомо имеют абсолютное преимущество, но едва не обречены на победу?
• Правда ли что нас вот-вот "кидонет" Запад, и что нас уже чуть ли не насильно принуждают к миру с Россией по так называемому "корейскому варианту"?
• Почему мы категорически не можем принять такой мир, что в этом сценарии не так, кроме того, что он несправедлив?
• И главный вопрос – что и как мы должны изменить в своем поведении, чтобы следующий этап войны наконец-то стал для нас победным?

Вопросов много, текст будет длинным, как наша линия фронта, и буду выкладывать частями, потому что подряд такое никто не прочтет.

Многое, что я буду констатировать и предлагать, может не понравиться. Но спойлер – в общем, я уверен в возможности нашей победы

Эта уверенность базируется не только на природном оптимизме, но также на анализе фактов. Текст именно о том, как нам реализовать эту возможность, которая, по моему мнению, полностью в наших с вами руках.

В общей сложности вышло 8 частей, буду выкладывать их по 2 в день, тогда как раз в воскресенье завершим

Очень советую воздержаться от промежуточных выводов, а судить только по завершении

ЧАСТЬ 1. Что пошло не так, почему ряд оптимистических прогнозов и ожиданий не сбылись в этом году?

В первую очередь долгое время как мы, так и наши союзники в корне неверно оценивали состояние российского общества, и поэтому неверно прогнозировали действия врага. Если очень коротко, мы представляли наших оппонентов гораздо более человекообразными, чем они оказались на самом деле.

С первого дня войны мы исходили из предположения, что существует определенное количество цинковых гробов, которые прибудут в рашку и вызовут там что-нибудь.

Что именно никто толком не представлял, точнее представляли что угодно от "руцкомайдана", бунтов солдатских мамочек, сожженных военкоматов и других реакций, которые непременно произошли бы в хоть немного более нормальной стране в результате отправки сотен тысяч людей на никому не нужную захватническую войну, до просто организационных решений враждебного генштаба, который после определенного предела допустимых потерь счел бы дальнейшее продолжение войны слишком затратным и начал переговоры о выводе войск.

У нас были основания для таких надежд: "совок" потерял в Афгане 15 тысяч бойцов за 10 лет, и был вынужден оттуда убраться, Россия потеряла в первой Чеченской половину от этого числа за 2 года, и вынуждена была признать поражение. Сейчас по самым скромным оценкам нами уничтожено 150 тысяч оккупантов, то есть в десять раз больше чем за десятилетие Афганской войны, или в двадцать больше чем в Чечне — и ничего.

Солдатские мамочки вместо протестов становятся в очереди за "Ладой-Калиной", несколько отчаяний действительно сожгли военкоматы и получили огромные сроки в Гулаге, а всем остальным, кто потенциально мог бы протестовать, дали возможность во время мобилизации выехать за границу. Осталась покорная быдломасса, послушно уходящая на фронт, и ее запас выглядит условно бесконечным.

Путинская рашка прошла немалый путь, и деградировала по сравнению с поздним "совком" и ранней РФ. Наверное, здесь следует проводить параллели с нацистским Рейхом, где мобилизация продолжалась почти беспроблемно чуть ли не до дня падения Рейхстага. И слабые места нашего врага следует искать не столько в потере живой силы, на которую этот враг согласен в невероятных масштабах, давно подзабытых цивилизованным человечеством (что, конечно, не означает, что не следует уничтожать ровно столько окупантов, сколько мы только сумеем), а в тех ресурсах и звеньях, которые для РФ дефицитнее и ценнее "пушечного мяса".

Наши западные союзники также все это время неверно моделировали (и, к сожалению, похоже, что до сих пор продолжают) логику принятия решений в РФ. Если мы переоценивали человекоподобность населения РФ, и соответственно его чувствительность к человеческим потерям, то Запад помимо того, что разделял с нами эту иллюзию, также все время наделял руководителей рашкостана присущим западным людям рациональным целеполаганием и прагматизмом.

Ключевая идея наших западных партнеров изначально формулировалась как "сделать цену войны дорогой для Пу", что предполагает наличие "максимальной приемлемой цены", после уплаты которой авантюра признается "невыгодной", и начинается поиск путей выхода из "неудобной ситуации".

Исходя из этой ложной логики, соединенной с еще более ложным страхом "эскалации", Запад все время войны очень осторожно дозировал предоставление нам оружия и техники, сознательно не способствуя быстрому и полному разгрому оккупационного войска, удовлетворяя наши потребности для оборонной войны и для истощения армии РФ – истощения, которое по расчету союзников уже давно должно было привести Кремль к поиску приемлемого выхода из проигрышной ситуации.

При этом Кремлю собирались дать возможность максимально "сохранить лицо", "не загоняли его в угол" и т.д. – что в РФ было воспринято не как рациональность и прагматизм, а как слабость противника и успешно использовано.

Кремль действует по-своему не менее логично и прагматично, чем Запад, только эта логика отлична по своей сути. В логике РФ нет понятия "приемлемой или неприемлемой цены", там в основу положена бинарная логика "господин или пропал".

Победа в этой войне признана в Кремле (и не важно, признана верно или ошибочно) единственным условием, при котором действующий режим в РФ сохраняет свою власть, а соответственно после совершенных преступлений – свою жизнь и свободу. Поражение в войне, даже завуалированное под компромисс, признано точкой невозвращения, после которой режим обречен. А раз так – приемлема любая цена победы, и вся западная рациональная конструкция, основанная на "увеличении цены", не стоит ничего.

Кремль пошел ва-банк, поднял ставки к экзистенциальному "все или ничего", и нам не остается ничего другого, как так же руководствоваться этой логикой.

С чисто военной стороны, помехой хорошим сценариям стало недостаточное ресурсное обеспечение нашей наступательной кампании, а еще в большей степени – несинхронность поступления различных ресурсов.

В первую очередь врагам дали достаточно времени для проведения большой мобилизации и еще больше времени на обустройство невиданной со времен мировых войн линии укреплений. 450 тысяч "мобиков" + 9 месяцев на спокойное обустройство линии Суровикина = 6 тысяч км фортификации и невиданная плотность окупантов на каждый километр. Можно ли было не дать этого времени – вопрос уже сугубо теоретический.

Время – вообще один из основных ресурсов в хоть какой войне. И из-за медлительности принятия решений в демократических обществах именно этого ресурса нашим врагам регулярно хватает с избытком.

Давно известные цифры обеспечения нашей наступательной кампании бронетехникой и артой. В статье Залужного и Забродского с декабря прошлого года назван запрашиваемый нами ресурс – от 300 до 400 танков, 700 бронемашин, 500 орудий. Из этого числа нам доставлено около 30%, при этом с задержкой в среднем на 6 месяцев планируемых сроков. Даже если бы речь шла не о войне, никакой проект не может быть полностью реализован при обеспечении ресурсами на треть от потребности и с таким смещением тайминга.

Учитывая сказанное, результаты нашей наступательной кампании лета – осени 2023 г. следует воспринимать не как поражение, а наоборот – как невиданный успех наших защитников и защитниц.

В таких стартовых условиях наша армия получила гораздо больше, чем кто-либо мог прогнозировать, и чем могла бы добиться любая другая армия. При этом главное достижение этого наступающего года – это соотношение потерь: в два-три раза в нашу пользу по личному составу, и едва ли не в пятеро по технике.

Но ведь оценивают обычно не по тому, что было возможно и что было сделано, а по тому, какие цели намечались первоначально – а они, конечно же, не достигнуты, и не могли быть достигнуты с таким ресурсом.

Впрочем, если о недопоставке "железа" в течение этого года не говорил разве что очень ленивый, в тени недопоставленных "леопардов" и "абрамсов" скрылась другая причина нашего несовершенного наступления, о которой говорить нам гораздо менее удобно.

В течение последних недель и месяцев мне десятки раз пришлось услышать с разных участков фронта, включая ключевые, разные вариации типа "у нас впервые за войну наконец-то насыпали вдоста мин, мы разносим вражеский опорник, а на него некому зайти…", "у нас всех снайперов, противотанкистов и минометчиков переводят в пехоту, потому что некому наступать …" и тому подобное.

Немного упрощая, можно сказать, что пока до нас доехало хотя бы какое-то значимое количество "железа" и БК, за это время у нас закончились люди. И в этом уж точно виноваты не Шольц и не Байден, и даже не Залужный с Шапталой.

Это наша с вами ответственность, ответственность тыла, который не спешит исправлять тыловиков на фронт. И это то, что исправить тоже можем и должны только мы сами.

Но прежде чем подробно говорить о нашей недомобилизации и что нам с ней делать, стоит оценить общую картину, и чего в целом ожидаем мы и враги в новой реальности, которая сложилась по итогам года.

ДАЛЬШЕ БУДЕТ