Пророссийских лозунгов в Украине больше не будет. О чем будут говорить теперь популисты и мародеры?

Журналист Павел Казарин рассказал о том, что происходит в Николаеве, и сделал прогноз на тему будущего Путина и России

Ночь в николаевском отеле "Ингул" стоит 493 гривны. Правда самого отеля нет. Еще в марте русские сбросили на него авиабомбы. Букинг по инерции предлагает мне там поселиться, обещая 10-процентную скидку и крытый бассейн.

Сервисы мирного времени не успевают за военным положением. В прифронтовом Николаеве в отели лучше предварительно звонить. Многие не работают, а те, что остались – предлагают жилье и канистру воды. В городе нет водоснабжения, а потому здесь нет и случайных людей. Либо местные, либо те, кто по делу. Мы из последних.

Украинские города встречают приезжих билбордами. Кое-где авторы текста предлагают оккупантам сдавать технику – и сулят круглые суммы. На общем фоне Николаев как-то предельно прямолинеен: его билборды предлагают русским солдатам на выбор смерть или плен. Причем, город делает все, чтобы адресаты сообщения не имели ни единого шанса на эти билборды взглянуть.

Украинские города теперь можно разделить на две группы. В первой будут те, что находятся в зоне досягаемости российской артиллерии. Во второй – все остальные. Артиллерийские снаряды сравнительно дешевы – и оккупанты их не экономят, ровняя с землей жилые кварталы. Всем остальным городам угрожают ракеты – крылатые и баллистические – которые стоят дорого, а потому их стараются тратить на "дорогие" цели. Впрочем, ошибку наведения никто не отменял.

Все чаще задаюсь вопросом: а как сам Владимир Путин видит оптимальный выход из сложившейся ситуации? Как он представляет себе "хэппи-энд" развязанной им войны? Даже если он добьется тактической победы – как это все изменит судьбу России? Что заставляет его думать, будто у РФ есть хоть один позитивный сценарий будущего?

Любопытно. Последние лет десять российская пропаганда в Германии продавала Путина как эдакого "русского царя с немецким бэкграундом". Проводила параллели между его службой в ГДР и этническими корнями династии Романовых. Подчеркивала, что сто лет назад война Германии с Россией закончилась катастрофой для обеих империй. Это все работало двадцать лет и перестало два месяца назад.

Владимир Путин похож на человека, который рачительно копил и строил – чтобы затем поставить все на зеро и проиграть. На наших глазах его политические крестражи в виде "зажиточности" и "стабильности" идут под нож – и есть шанс, что финал правления будет похлеще тех пресловутых "девяностых", на контрасте с которыми Путин выстраивал свой режим.

У России было две духовных скрепы. Нефтедоллары и ядерное оружие. И по мере того, как одна из них становится иллюзорнее – растет удельный вес и влияние второй. И главный вопрос, которым отныне задаются все – есть ли у российского президента красная линия? Готов ли он пожертвовать собственным честолюбием ради сохранения белковой формы жизни на планете?

А еще никак не получается найти для себя ответ на другой вопрос. Россия – это final boss мировой турбулентности или все-таки нет? Наша географическая близость искажает нашу оптику – и оттого Москва заслоняет для нас Пекин. Но что, если по итогу столетия Москва окажется не Волан-де-Мортом, а Грин-де-Вальдом? Мы сейчас проживаем финал противостояния демократий и диктатур, или это лишь предисловие?

Зато я уверен в другом. После этой войны пророссийские лозунги в Украине будут невозможны. А потому новым пристанищем отечественных популистов и мародеров станут лозунги антиевропейские.

Новые падальщики оседлают тему "европейского предательства". Станут твердить о "нерешительности партнеров" и половинчатости их помощи. Заявят, что Украина спасла континент – и потому вправе почивать на лаврах всеобщей благодарности.

Они скажут, что Киев не обязан меняться. Объявят реформы ненужными. Назовут Украину потерянным Граалем и обретенными скрижалями. Станут требовать от окружающих покаяний и подношений. И в результате будут проедать весь тот ресурс коллективного доверия и благодарности, который прямо сейчас копят для Украины ее армия и народ.

Очень у многих будет соблазн конвертировать общие достижения в персональный капитал. Имиджевый. Политический. Финансовый. Пока одни кладут камни в фундамент будущего – другие захотят на этом фундаменте выстроить личную карьеру. Многие надеются, что война всё спишет. Хочется надеяться, что не всё.

Хотя некоторые вещи война точно успела изменить. Время превратилось в ресурс, который стоит дороже, чем деньги. Никто из тех, кто носит пиксель, не может ручаться за собственное завтра – а потому мы больше не откладываем свои планы.

Мы учимся ценить мелочи. Дорожим теми, кто рядом. Война открыла для нас сотни тысяч людей, готовых инвестировать частное в общее, а персональное – в коллективное. Этот май состоит из их биографий и категория "стыдно" стала важнее категории "страшно".

Что бы ни было в нашем завтра – нам вряд ли придется краснеть за наше сегодня.